В центре помещения, поразившего воображение бедного Чухоня, находился стол. Он был таким огромным, что человек, сидевший за ним, казался лилипутом, занявшим место Гулливера. Но это только казалось. Глава Норного Братства вот уже без малого тридцать лет занимал свое и только свое место. Его предшественники, чьи кости давно сточила сырость заброшенных коридоров, могли бы подтвердить полное право Глухого жить в роскошных покоях, но никому из братьев не приходило в голову их об этом спросить.
Худой, болезненно бледный, с темной шапочкой зализанных волос, он напоминал унылый гриб, выросший среди позолоты и бархата. Однако трепещущий от счастья Чухонь немедленно прогнал это нелепое сравнение – Старший Сын должен быть образцом красоты и мужества! Этому не могло помешать даже отсутствие правого уха. На его месте зияла окруженная страшными шрамами дыра.
Глухой сидел в огромном кожаном кресле. Позади него во всю стену раскинулось белое полотно с двумя рваными черными полосами. Эмблема Братства.
– Ну объясни, как это могло случиться? – с обманчивой мягкостью попросил Глухой, и Чухонь задрожал от волнения – он слушал голос Старшего Сына, словно волшебное пение синегрибов.
Перед столом замер широкоплечий человек в плаще из черной кожи. Его лицо походило на гнилую картофелину. Редкие песочного цвета волосы тщетно пытались прикрыть обширную лысину. Кайзер, догадался Чухонь. Начальник личной охраны Старшего Сына. Специалист по изощренным наказаниям и пыткам. Верный хранитель интересов Братства. Тех, кто попадал к нему на допрос, спускали потом в канализацию в спичечном коробке. После Кайзера хоронить было нечего.
Чухонь никогда не видел руководителей Братства так близко. Сидя в своем убежище, он, затаив дыхание, старался не пропустить ни слова.
Глава 5
– Мочи ее, Пельмень, и уходим.
Женька с трудом разбирала слова. Вырываясь из глотки лысого мужика с перебитым носом, они шипели, булькали и превращались в невнятную кашу. Все трое были одеты в черные футболки и спортивные трико. Тот, что говорил, щеголял в ярко-малиновых штанах с розовыми лампасами. Остальные – в зеленых.
Смысл сказанного дошел не сразу. А когда дошел – судорожный вздох замер, так и не став выдохом. Это шутка? Мочить? Но зачем?!
Бежать было некуда. Она сидела, привалившись спиной к холодной стене. Справа – глухой угол. Слева – кусты и тропинка. Раньше, чем удастся встать, подоспеет этот самый Пельмень. Женя попыталась закричать, но из горла вырвался только сиплый писк. Его не услышали даже лысые громилы.
– Клевая телка. Может, сначала того, а потом замочим? – с надеждой спросил Пельмень, облизывая чешуйчатые губы. – Слышь, Гоблин?
– Чё, Пельмень, крысы мозг сожрали? Бригадир сказал мочить без разговоров, значит, надо мочить.
Троица одновременно сделала шаг к трясущейся Женьке. Та