Испугалась своей мысли, устыдилась, запретила себе так думать. Но помимо воли была счастлива теперь своим одиночеством с понедельника по пятницу. А Саша заглядывал ей в глаза, прижимался ротиком к ее лицу, такой спокойный, такой умиротворенный, будто тоже был рад, что больше никого рядом нет.
Все сильнее хрипит и клокочет в Сашиной груди. Галя осторожно садится на постели.
Ну вот, закашлялся, заворочался, жалобно заплакал.
Галя взяла Сашу на руки. Так и есть, горячий-горячий!
Да, конечно, она – плохая мать. А Коля – хороший отец.
Она не должна была заправлять Саше рейтузы в сапожки. Ей не пришло в голову, что Коля поведет Сашу по сугробам. Нет, конечно, не Коля Сашу вел, а наоборот. Потому что Саша всегда идет своим путем и ведет за собой окружающих.
Это Саша повел Колю по сугробам. Снег попал в сапожки, и теперь Саша болен. А она – плохая мать.
Коля так сказал ей сегодня.
– Саша, кажется, заболел, – этим Галя встретила его дома.
– Та-а-ак, – сердито протянул Коля. – Ну и как же ты его простудила?
– Я не простудила, – робко отозвалась она. – Это, наверно, после вчерашней прогулки. У него снег в сапожках был.
Коля раздраженно оторвался от тарелки с супом:
– А у хорошей матери ребенок одет на прогулку надежно. Рейтузы надо было поверх сапог, навыпуск, тогда бы снег не набился. Разве не ясно? Тебе все надо подсказывать.
Он опять принялся за еду, опустив глаза в тарелку. Затем нарочито вскользь глянул, увидел Галино лицо в слезах и заметно повеселел:
– Суп вкусный. Наконец-то научилась готовить. А что там на второе?
Саша наконец успокоился на Галиных руках. На лбу выступили капельки пота, и Галя тихо стирает их своей щекой.
Часто он болеет, очень часто. И капризный такой, изнеженный. Нельзя его в ясельную группу, хотя он и умница, и одевается сам, и чисто говорит. Но нельзя. Коля, конечно, прав, как всегда.
И хорошо, что она уволилась с работы и сидит теперь дома. Завтра они останутся вдвоем, прижмутся друг к другу, перечитают все любимые книжки, и к вечеру Саша поправится.
6. Николай Николаевич
Коля впервые в жизни был так собой доволен. Все успел, всего достиг.
Ему тридцать два, это совсем немного. Это раньше казалось, что если за тридцать, уж и старость начинается! Смешно! Он еще так строен и вроде даже красив, что в метро на него заглядываются молоденькие девчонки. Но он гордо поворачивает руку на поручне вагона, чтобы обручальное кольцо было на виду: нечего пялиться, ищите себе молодых охламонов.
На работе он давно уже Николай Николаевич.
С тех пор как четыре года назад его группа сделала хороший прибор, за который все получили приличную премию.
С тех пор как два года назад на данных этого прибора он защитил диссертацию.
С тех пор как полтора года назад он стал начальником группы. И все теперь знают,