Парень он хороший, но скучноватый. Все-то он делает как надо, и все-то ему нельзя.
Нельзя уйти со двора под арку: надо, чтобы его из окна всегда было видно. А если не будет видно? О-ой, что ты!.. Телевизор самому включать нельзя. Только если все будут смотреть, а то много денег нагорает. Смешно, в телевизоре деньги, что ли, горят?
Что-нибудь вкусное самому съесть нельзя. Все вкусное у них Аня делит на четыре части и раздает. К примеру, есть у Саши две конфеты в кармане. Одну он, конечно, дает Тимошке, потому что одному есть невкусно. А Тимофей ее, конфету, не в рот, а в карман кладет:
– Домой отнесу.
– Да ты что, ешь ее сам. Она же одна, как ее делить?
А Тимошка серьезно так:
– Ничего, Аня ножиком разрежет.
И вот все у него так – только как дома положено.
А еще у них есть четырехлетняя Наташенька. У нее глаза как рыбки с плавниками-ресничками, а цветом – как мед. Даже сладко на нее смотреть. Саша очень волнуется, встречаясь с ней, потому что мечтает лизнуть эти медовые глазки. Но это – страшная тайна!
Зимой у тети Люси родился еще Алешенька. Сейчас ему уже три месяца. Пока тетя Люся была в больнице, мама прямо жила у них в доме. Утром Саша с мамой шли к ним, чтобы забрать Тимошку и Наташу в детский сад. И, позвонив, слышали за дверью Наташин звонкий голосочек: «Аня, Аня, там Сашенька идет».
Проводит мама всех троих в группы и возвращается к старшим, Павлу и Ане, отправляет их в школу. А потом в доме у них прибирается, обед варит и уж тогда уходит, чтобы поработать дома. А дядя Валера вечером заберет из садика всех троих и Сашу домой приведет.
– Спасибо, Валера, – улыбнется мама.
А он нахмурится и серьезным своим голосом ей:
– Что ты, Галя, тебе спасибо.
А потом тетя Люся привезла домой Алешу. Они с мамой долго обнимались, целовались, даже, кажется, немного поплакали. Больше мама уже не варила у тети Люси обеды. Но с тех пор так и повелось: утром мама и Саша заходят за Тимошкой и Наташей, а вечером дядя Валера приводит домой Сашу.
У Русаковых дома Саше очень нравится, там весело, хоть и очень тесно. И там Сашей тоже все восхищаются. Кроме Павла.
– Выпендрило! – презрительно хмыкает он на все Сашины старания.
И только однажды он похвалил.
Павел с дядей Валерой мастерили второй этаж над Тимошкиной кроватью, чтобы теперь внизу могла спать Наташа, а Тимошка – наверху. Он был счастлив, ему так хотелось смотреть на всех сверху, со своей кровати. Помогал усердно, подавая отцу шурупы и всякие нужные инструменты, названия которых Саша слышал впервые.
И вдруг к Саше обратился Павел:
– Ну-ка держи.
И Саша с радостью бросился на стоявшую торцом доску, обняв ее обеими руками. Павел забивал в нее гвозди, и от каждого удара она дергалась то вправо, то влево, крепко била Сашу по рукам, но он держал ее изо всех сил, даже вспотел.
Ну вот, забит последний гвоздик, и Павел,