Но войне не найти оправданье.
Так не дай же Господь для любой детворы
Видеть муки и смерть и страданье.
…Те кошмары из детства приходят к вам в сны,
Будят памяти колоколами.
Опалённые пламенем дети войны,
Как подранки, трепещут крылами…
Я помню, как ходил я по Рейхстагу
Я помню, как ходил я по Рейхстагу.
И мне кричали надписи со стен:
Здесь зло сломало шею об отвагу,
Да будет этот день благословен!
Но из-под аккуратной штукатурки.
Под коей немцы прячут свой позор,
Я видел их согбенные фигурки
И безысходности потухший взор.
Под «хенде хох» и «в душу матерь божью»
Они вздымали руки к небесам.
Мы пол-Европы шли по бездорожью,
Чтоб обломать клыки свирепым псам.
Мне ветер бросил в ноги лист плаката,
Где фото трупа с лычками «эсэс»
И надпись: «Откажитесь все солдаты
От войн с Россией вечно наотрез!»
Берлинской жизни реки монотонны,
Как Шпрее или пиво на розлив.
С соборов смотрят серые мадонны
И погрустневший немец молчалив.
Со старых чёрно-белых фотографий
На нас взирает разрушений ад.
Рейхстаговских настенных эпитафий
Идут слова и даты на парад.
И хоть режим повергнут богомерзкий,
Но в памяти всегда горит свеча.
Сказал когда-то Александр Невский:
«Кто к нам с мечом – погибнет от меча».
…Турист японский низко поклонился,
Как будто мы стояли средь руин.
Передо мной за предков извинился,
За злую ось Рим-Токио-Берлин.
О либерально-пацифистской нечисти
Какая-то Хаматова в чулках
Имеет наглость вякать про святое.
Про ту войну, где немец на штыках
Нам нёс свои нацистские устои.
Она про ту Великую войну
Не хочет слышать, это ей противно.
И возлагает равную вину
На всех стрелявших – это «объективно».
Да ты с каких упала этажей?!
В наш дом пришли насильники, убийцы.
Взломавши в Бресте крепость рубежей,
К нам, «недочеловекам» шли арийцы.
Тебя бы через роту пропустить,
Чтоб пацифизм почувствовать германский,
Грудь оторвать, в лёд, пепел превратить…
О Зое вспомни хоть Космодемьянской.
Ты думаешь, что это – как футбол,
И за любую продуди команду.
А я б сейчас таких сажал на кол,
Не тратил бы тюремную баланду.
Да ты свой бред той матери скажи,
Обнявшей перед гибелью младенца,
В которую в упор стрелял во ржи
Эсэсовец из «Мерседеса-Бенца».
Скажи горевшим в танках на Дуге
И павшим при защите Сталинграда,
Что, как о ленинградцах, о враге
Молилась бы,