Оборотень. Елена Крюкова

идешь по улице, шатаясь, слезы слепят тебе глаза, ты видишь все хуже. Ты заходишь в чужую открытую дверь, это дверь кафе, тебя обнимает тепло, ты заказываешь чашку кофе, садишься за стол и плачешь. Тебе нужно вина, но вино ты стесняешься заказать: кто-нибудь знакомый увидит, разнесет на весь город: Лелька Еремина в кафешке одна сидит, винцо потягивает, любительница абсента, ну-ну, мы же говорили, этим все кончится, женским алкоголизмом, сначала психушка, потом воровство, у бедняги Волковой хренову тучу стишков сперла и не краснеет, потом вина-коньяки, потом наркота, и вперед, финиш близок. Ты выпиваешь кофе одним глотком, крепко жмуришься, из-под прижмуренных век по щекам ползет стыдное, соленое. Беда – это соль. Сон. Травля! Гон! Сейчас откроется настежь дверь, и медленно, тихо войдет этот проклятый зверь.

      Подняться. Бросить монеты на барную стойку. Выбежать. Бежать по-волчьи, закусив губы. У тебя тоже есть зубы. Есть. Есть.

      Но тебе, как ни старайся, оборотнем не стать.

      Для этого надо повернуть время вспять.

      И войти зародышем в чужой бабий живот. И родиться ею.

      Той, что так пытается стать тобой, злея, косея, на ветру пламенея.

      Осведомители появлялись, как грибы после дождя. Они пьянели от слухов. Ольга Михайловна, а вы знаете… Я знаю! Спасибо! Отстаньте. Не отставали. Шли следом и пороли чушь. Слежка! За поворотом ночлежка! Стукачи! Да ведь вы не держали свечи! Что? Не слышу! Громче! Она говорит, пишет и кричит, что я – кто? Дура! Дуреха! Дурица! Курица! Дурища! Головешка с кострища! Что она еще сказала? Ей что, этого мало? Может, сразу прямо так, матерками? Со слезой, с воплями, с носовыми – в пальцах – платками!

      Ольга хотела стать волком и сама загрызть Ветку, а стала дурой.

      Просто дурой – в Веткиных плетущихся быстро и сумасшедше, как бухарский, на спор, а ну, кто скорее, бабенки, разноцветный ковер, пестрых, птичьих, коровьих и овечьих, воющих и режущих, наспех слепленных, простудных-обветренных, полных грубостей и визга, воплей и бесчинства, бесконечных, бедных, пестрых, рваных стихах.

      …просто – дурой. Простодырой.

      Где там волк! Он убежал.

      А ты, колченогая баба, не смогла побежать по его следу.

      Я себе говорила, шептала ночью себе: смеется тот, кто смеется последним. Павел спал, лицом вверх, я просыпалась и глядела в ночи на любимого. Мне повезло. Какие там волки! Со мною мой человек. А я с ним. Надо прижаться покрепче, уснуть. И все. Так все просто.

      Так… все… просто…

      ***

      Люди, готовы ли вы слушать дальше мой печальный рассказ? Или вы сами хотите, тут, без меня, в тишине, в молчании, попить вина?.. а может, кофейку?.. Боже мой, у вас есть и кофе… какое чудо, счастье… Неужели – настоящий? Будете заваривать, и мне чашечку налейте. Я вам буду очень благодарна. Как важно на свете быть благодарным кому-то. Благодарность – это память. Все остальное – пепел. Все сгорит. И мы с вами. Где сейчас Ветка, спрашиваете?.. о, погодите, не спрашивайте… это слишком страшно, больно… она бы сама к вам сюда пришла, если бы вы ее пригласили. Но вы нашли меня, вынули из тайника, и вот я здесь. И слушайте, ибо даны уши, чтобы слышать. Чтобы слышать правду.