Наконец такси приехало, затянувшийся ритуал прощания завершился. Дочки уселись в машину, и едва та тронулась с места, задали папе лобовой вопрос:
– Почему за нами не приехала мама? Где она?
Авдей, стиснув зубы, простонал:
– Началось…
Где женщины – там делу гибель.
Началось все, как всегда, с медитации. Происшедшие в колонии события взволновали даже тех, кто внешне сохранял невозмутимость. О таинственной пропаже, возвращении и новой окончательной уже пропаже трупа Иринки-сводницы заключенные шептались потихоньку от охраны. Охрана же ужесточила правила, лишив на две недели всех зэков прогулок и свиданий. Исключение составляли только те, кто вместе со старухой Мумё по-прежнему в урочный час собирался в медитационной комнате и украшал бесконечное количество заказанных для продажи вееров золотистой тесьмой и цветным бисером…
– Сегодня, – сказала Мумё, когда женщины вышли из транса и благостно-расслабленно посматривали вокруг, – я хочу рассказать вам притчу о мертвом и живом.
«Было это в двенадцатый год эры Эйроку. Некий монах со своим учеником шли из обители в обедневший горный замок к умирающему ронину, дабы напутствовать его учением Просветленных. Стояла середина осени, и на листья криптомерии упал первый снег. Ученик залюбовался сочетанием цветов – багрово-зеленого и белого – и сказал:
– Учитель! Взгляните, так и в жизни сочетаются рядом живое и мертвое.
Старец тоже посмотрел на усыпанный хлопьями снега еще зеленый сад и ответил:
– Где ты видишь здесь живое и где – мертвое?
Ученик растерялся и не смог найти ответа. Тогда старец сказал:
– Неразумие! Все когда-то живо, и все когда-то мертво. Кто даровал тебе такое зрение, чтобы увидеть разницу в этом? Ведь ты не можешь даже судить о том, жив ли ты сам…»
Мумё замолкла, прикрыв глаза. Ее дряхлые веки подергивались, а пальцы методично перебирали нефритовые четки.
– Чему же учит нас эта притча? – осмелилась задать вопрос Фусими, которой уже поднадоело сидеть на пятках, да к тому же хотелось есть.
Наставница открыла глаза. Они были белыми, как снег, о котором она только что говорила, и с вертикальной зеленой полосой зрачка.
– Эта притча о том, – заговорила она, и в голосе ее послышалась холодная усмешка, – что живое может стать мертвым точно так же, как и мертвое может стать живым. Вот доказательство тому.
Все посмотрели туда, куда указывал длинный тонкий палец Безымянной флейты – на столик с резными фигурками крыс-солдат. Фигурки эти стояли неподвижно, но через мгновение женщины ахнули: деревянные и костяные игрушки зашевелились, в их глазках заблестела жизнь, и скоро первая крыса, увеличившись в размерах до хорошей дворняги, вперевалочку подошла к Мумё и поклонилась, придерживая лапой висевший у пояса самурайский меч.
– Я нарекаю тебя Фудзивара и повелеваю стать сёгуном нашей армии! – торжественно сказала Мумё крысе.
– Повелишь