Меж тем явился из вод Орсег, большой, черноволосый, не по-нашему красивый человек, вышедший из вод так, словно родился и жил в них. Он улыбнулся Мировасору и вопросительно оглядел меня. Мировасор сказал:
– Познайтесь, Орсег, это предвечный Арий, родившийся на берегах Великого Байкала.
Удивительно, но лицо Орсега, просветлело, он даже как-то восхищённо усмехнулся и протянул мне большую тёмную ладонь, он вообще был смугл, темногуб, весь темнее, чем мы с Мировасором, хотя тот тоже смуглый человек.
– Арий? Один из братьев, спасших свою родину от нашествия ворогов, собранных самим Предводителем врагов человеческих? Я слышал… Много звону прошло по земле о вашей битве, геройстве и гибели. Так жив ты. С воскрешением, – он пожал мне руку горячей ладонью, даром, что из воды вышел.
– Воскрешение заслуга не моя, брата, – сказал я.
– Вся победа общая ваша заслуга, Арий. И брат тебя из-за Завесы вывел не для тебя, для себя, ему без тебя невмоготу, полагаю. У близнецов бывает такое – сказал Мировасор. – Вообще вы явление удивительное, среди предвечных нет больше братьев или сестёр, вообще кровных родственников нет, если только через тыщу поколений, но кто тех считает…
– Потому вдвоём они великая сила – подхватил Орсег.
– И людского в них больше, похоже, чем во всех других предвечных, – сказал Мировасор.
Орсег не придал большого значения его словам и спросил:
– Так зачем позвал, Мир, обычно не зовёшь забавы ради, али для редкого знакомства.
– Красавицу одну отыскать надоть, Орсег. В твоей воле самая могучая земная стихия, самая обширная, самая мощная и вездесущая, разошли подвластных тебе, пусть отыщут предвечную, равной которой нет ни среди смертных, ни среди бессмертных, на всём свете ни красы такой, ни прелести, ни милоты и ясности больше нету, как в ней. Глядит – освещает целый свет, молвит – сердце радуется, как лучу солнечному, ступит – трава не пригнётся, а расправится, цветы зацветут, рукою поведёт – бабочки летят, птицы щебечут и песни затевают, гнёзда вьют… Тёплый дождь весенний, животворящий, свежий ветер в зной, роса на сухую траву, тепло земли и солнца замёрзшему сердцу. Одна такая на весь свет… Отыщи, Орсег, обещался я.
Орсег долго смотрел на меня, немного изменившись в лице, будто оценивал, будто размышлял, потом качнул головой.
– Слыхал я о чуде Байкальском, – сказал он, уже отвернувшись. – Сама Красота и Любовь. Но… Знаю, что пропала она бесследно. Никто не слыхивал и не видывал много времени. Среди живых ли ещё?
– Она жива, – сказал я уверенно. – Я знаю.
Тогда Предводитель вод земных усмехнулся, кивая:
– Ну… ежли знаешь, тогда найдётся. Где бы ни схоронилась, как бы ни пряталась, но до вод, когда