– А если ногой его пнуть? – спросил вдруг председатель комиссии. – Сработает?
Это было ударом под дых. Нити полифилярного подвеса, на которых висела вся груда металла были столь чувствительны, что при испытаниях задёргивали шторы на окнах и дверях. Малейшее дуновение влияло на стенд. Работали по ночам, когда уменьшалась вибрация пола. А он председатель, герой труда и известный человек позволяет так себе шутить. И Валентин ответил, еле сдерживая себя:
– Система компенсирует возмущение в пределах требований ТУ.
У отдела тогда было несколько собственных комнат. В одной из них, рядом с длинным, наколотым на несколько кульманов ватманом священнодействовал Башкин. Он что-то мерил, двигал движком линейки, объяснял, ругался, снова объяснял и исчезал куда-то. На одном из свободных кульманов чертилась схема. В комнату поминутно забегали, писали на небольшой грифельной доске, спорили и соглашались. Другими словами, в комнате царил бедлам. Хотя были люди, которых комнатная кутерьма вовсе не касалась. Возле окна блондин в очках понимал глаза к потолку и что-то записывал в тетрадь. Другой барабанил пальцами по столу и напевал.
Девушка, чертившая схему, сказала мне:
– Я вас знаю. Вы новенький. И эту схему придётся дочерчивать вам.
– Почему?
– На новичка. Вы новенький и пока войдёте в дело, вас будут чем угодно загружать.
Через пару минут в комнате появился Башкин и без паузы сказал:
– Слушай, Всеволод. Ты пока не у дел. Нужно вес панелей посчитать. Проставить вес. Выпускаем чертежи и нужно проставить вес панелей.
Я работал всего второй день, но в лаборатории все знали уже откуда я и как меня зовут. Вооружившись справочником и линейкой, я начал высчитывать хитроумные вырезы панелей. Всю первую неделю я считал веса панелей и был страшно зол на Башкина. А тот, хотя тоже недавно поступил, чувствовал себя рыбой в воде: бегал, проверял чертежи, писал инструкции, исчезал в цехах и выныривал у БэВэ. На неделе он съездил в Подлипки и вернулся довольный.
– Высокий уровень, – отзывался он о ракетчиках, – но нашего приборного производства им не переплюнуть.
Затем снова пропадал в цехах. Ему повезло. Все его противоречивые знания пришлись нынче к месту. С четырнадцати лет он работал в конструкторском бюро: копировальщиком, техником. Работая, окончил институт, к тому же он был радиолюбителем высокой профессиональной квалификации. Несомненно, он был талантлив в технике и в отличие от остальных сотрудников лаборатории не пугался обилия бумаг, сопровождавших новую систему. И хотя дело было новым, оно казалось привычным Башкину, и он сразу оказался на месте, нужным и незаменимым. Ему теперь казались смешными и его сомнения, и предварительные разговоры с Юрием Григорьевичем, Юркой Ивановым, с которым вместе они учились и который советовал ему пойти после аспирантуры именно сюда.
Диссертации он не защитил,