По многим я поездил городам,
и разные бывали впечатления,
теперь, когда немного я поддам,
то вру про них, сопя от умиления.
Уплыли годы услаждений,
уже во тьму готов билет,
но много блудных побуждений
ещё бурлит на склоне лет.
Прошёл я когда-то сквозь тучу сомнений,
и стих мой душевный пожар;
я чтец-декламатор моих сочинений,
я сам отыскал этот жанр.
Кипит вокруг военный пыл,
кипит, шипя, планета;
Творец создал нас, но забыл,
зачем Ему всё это.
Ликует от виршей лихих
поэтов шумливая свора,
обильно родятся у них
стихи из душевного сора.
А я бы многое отдал,
когда б дознаться смог,
кто на планете правит бал.
Но ясно, что не Бог.
Сполна познавши в жизни толк
и обретя покой отрадный,
я одиночка. Но не волк.
Скорей баран я. Но не стадный.
Спокоен я, идя ко сну, —
ведь миновал я все напасти
и не ловился на блесну
ни процветания, ни власти.
В железном грохоте и лязге
идёт безумный перепляс,
но длятся свары, брань и дрязги,
одолевающие нас.
Во времени уже довольно скором
на некоем отсюда расстоянии
я с тенями увижусь, по которым
грустил я при недавнем расставании.
Затмение Луны – явление,
естественное по природе;
а на Земле умов затмение —
оно откуда к нам приходит?
Я не мечтал о громкой славе,
не ждал от жизни улучшения,
но иногда к худой шалаве
питал позывы искушения.
Года промчались, будто конница —
то гладко было, то колдобинно,
но все события мне помнятся;
которых не было – особенно.
А хорошо, что мы родились.
Что в нас была живая искра.
И денежки у нас водились.
Кончались только очень быстро.
Промолчал несведущий провизор,
и не дал ответа эрудит:
холодильник или телевизор
на российском поле победит?
А разве изменилось в мире что-то?
Работают угрюмые работники,
повсюду на людей идёт охота,
но так же скопом гибнут и охотники.
А жалко всё же, что соитие
и завершающий момент —
не эпохальное событие,
а быта мелкий элемент.
Есть мир вещей и мир идей,
и каждый дивно разноцветен,
и в оба мира иудей
проник и быстро стал заметен.
Испуги, страхи, ужасы, тревоги
текут безостановочной рекой,
они витают роем на дороге,
ведущей