Чудеса! зелёный снова рыжий,
благо, срок прошёл не одинаков.
…К трубам в дыме, к подзамшелым крышам
будто прикрепился мыслей якорь.
Он всегда цепляется за что-то,
вроде бы, за что не ожидаешь,
ставит крест на внутренних полётах,
не спасая от земных страданий.
Узелок на нитке, на которой
должно бы нанизать ровный бисер,
как в романе, полуиллюзорный
плод исканий, дум, бесед и писем.
Впрочем, нынче в бисер не играют,
бисер нынче разве только мечут.
Свиньи ключевые в этой драме,
в этой суматохе, в этой сече.
Знать, не сопоставить до поры нам
разных сфер алмазные находки.
…Ладно, можно и слепым порывом,
лишь бы в чём-то оставаться кротким.
Наверно,
или
Зелёное море (Муслиму Магомаеву)
Да, сердцем стареть не нужно – нельзя жалеть ни о чём.
Уж пара крыльев жемчужных готовится на подъём.
На взлёте проводишь взглядом один из знакомых домов,
где – помнишь – тебе были рады, где след от любовных слов.
Внизу – ни тайги, ни песен; наверно, не тот настрой…
А, кстати, ведь в каждой пьесе декор меняют порой.
Да только не каждый геолог – нелёгок иным переезд.
С тоской под гитарное соло вниз смотришь – не надоест.
Домашним – беречь самолёты, а ты – свой дом сбереги,
пускай любопытно, что там, где кажется всё другим.
…И легче грохнуться с кручи, тропу выбирая на вкус,
а лётчик гораздо лучше найдёт тебе точный курс.
Жизнь, не мелкай (Джеку Лондону)
Жизнь, не мелькай! ты оставляешь лишь
мешки у глаз и тень синдрома Идена -
не дашь понять, что ты для счастья выдана,
маня наверх, в межоблачную тишь.
Нет, вся ты – здесь: спокойствие лучей,
что оттеняют силуэты города,
и светофор, стремителен и короток,
и аромат метро – не перечесть
того, что память наполнять могло б.
Увы, над ней, однако же, не властны мы -
когда пора открыться для прекрасного,
вернётся память, обратясь в озноб.
Воспоминанье, два – и ты замёрз
от ощущенья страшной отстранённости,
боясь, что не живёшь – нельзя жить полностью,
где правила игры диктует Морз,
и оттого так хладнокровна Руфь,
когда ты изнемог от муки творческой,
и, в лихордаке перед книгой скорчившись,
ещё зачем-то ждёшь касанья рук.
…Здесь даже солнцу предречён позор,
здесь в гнусности плодятся Хиггенботтемы,
здесь худшие творения распроданы,
здесь лучшим быть звучит как приговор.
…Но, поперёк сюжету, под