– Красота, – сказала я.
Он смял другой пакет, повторив манипуляцию с краской другого желтоватого оттенка.
А мне так хорошо было от того, что он согласился остаться после работы и показывать мне, что можно сделать с простой малярной краской. Я спросила:
– Вы в Мексике художником работали?
– Что? – удивился он.
– Ну, в Мексике вы чем занимались? Картины рисовали? Вы художник?
Я хотела ему комплимент сделать. Но он отреагировал так, как будто я задела его самолюбие. Он прямо задохнулся, пытаясь сформулировать ответ, но его английского хватило только на яростное «нет!».
– Почему?! – взревел он. – Мисс! В Мексике! Я – доктор!
– Вы работали врачом? Какого профиля?
– Доктор… рыбы! – воскликнул он с такой же яростью.
Ага, он был ветеринарным врачом, решила я, специализирующимся по рыбам. Который лечит не собак и кошек, не коров и козлов, а рыб! Я понятия не имела, что такое бывает. Ну да ладно, мне нравится все, о чем я не имею понятия. Я спросила:
– Так вы ветеринаром работали?
– Нет! – закричал он в отчаянии, что не в состоянии объясниться, и стал махать руками, пытаясь изобразить морские волны. – Нет, мисс! Не ветеринар! Доктор! Mare[1]! Вода! Море! Доктор… рыбы!
– А, у вас докторская степень по морской океанологии?
– Да!
– То есть по ихтиологии?
– Да!
Мне хотелось спросить: «Так вы занимались в Мексике ихтиологией, а потом приехали в Америку стены красить?»
Но не спросила. Сознание того, что этот дикого вида, плохо одетый мужчина, которого наняли красить стены, занимался в Мексике наукой – да не какой-нибудь, а ихтиологией! – постепенно проникло в меня настолько, что через несколько недель, когда я уже была по уши влюблена и узнала про него правду, мне уже было в сущности все равно.
Увидев Тома в следующий раз, я спросила:
– А вы в курсе, что у одного из ваших ребят пи-эйч-ди[2] по ихтиологии?
Том спросил:
– Че?
– Ну, пи-эйч-ди… докторская степень… это, знаете, такая научная степень…
Том спросил:
– Кто?
– Маляр ваш, Алехандро.
Да, Том вспомнил, что Алехандро ему говорил, что раньше работал на судне, которое было как огромная фабрика.
– А что за фабрика? – поинтересовалась я.
Том ответил, что тоже спрашивал у Алехандро, что за фабрика, и тот сказал, что они «ловили рыбу, резали рыбу», но я больше не колебалась между доверием и недоверием. Я окончательно выбрала доверие и сказала:
– Естественно, он на судне