– Если в туалете удочек нет, то он уже на реке, – говорила хозяйка.
Она была сильно пьяна. На столе ещё стояла бутылка водки, початая наполовину. Шатаясь, она благополучно пересекла комнату наискосок к дивану. Совершенно не отдавая себе отчета о происходящем в её квартире, она завалилась на диван, поджала под себя ноги, натянула на голову одеяло, и уже через секунду по комнате разнеслось пьяное сопение.
Удочки были на месте – в туалете за дверью. Искать было негде. Старший из приставов направился прямиком к шифоньеру и распахнул дверцы. На плечиках висела старая, пока ещё не нужная зимняя одежда, под ней свален разный прочий хлам. Разворошив его с правого угла, он обнаружил сорокалитровую флягу. В левом он нашёл то, что искал. Андрей, сын спящей в беспамятстве в другой комнате пьяной бабы, одиннадцати лет от роду, свернувшись калачиком, прятался под тряпками. Его испуганные глаза дико стреляли с коротко стриженой головы.
– Вот ты где. Давай, выбирайся, – приказал он ему.
Без особого рвения пацан выбрался из шифоньера и вышел в большую комнату. Увидев его, пришедшая с папкой женщина изобразила на лице глубокое умиление и заговорила сладким голосом:
– Андрюшенька, – воскликнула она, – что ж ты прячешься! Мы же добра тебе желаем. Понимать должен… А ты прячешься. Мы сейчас с тобой поедем, и ты какое-то время, до своего совершеннолетия, будешь жить в другом месте, под присмотром государства.
Пацан склонил голову набок и, из-под бровей, с испугом, смотрел не неё. С ней он был знаком. Она уже не единожды беседовала с ним. Это была Татьяна Ивановна – инспектор детской комнаты милиции.
– Не хочу я жить в другом месте, – на глаза его наворачивались слёзы, он вытирал их рукавом, – я же ни чего не сделал! – кричал он.
Он бросал взгляды на диван, как на спасение, он искал защиты матери, но с дивана был слышен только пьяный сап.
– Там тебе будет лучше, – утверждала Татьяна Ивановна.
Она попыталась взять его за руку. Парень вырвался и кинулся к дверям. Путь