Буслаев нелепо подпрыгнул и, точно курица, пытающаяся перелететь через забор, ударил по воздуху ладонями.
– И это все? – спросила Дафна разочарованно.
– Может, я летаю без крыльев? Может, у меня ракетный старт? – сказал Меф и начал прыгать, звеня мелочью в карманах.
Дафна пробурчала, что он паяц, села на краю крыши, свесила ноги и, достав флейту, начала играть. Мефодий стоял рядом на коленях, чтобы видеть ее вблизи, и жадно напрягал слух. Слушать маголодии было приятно, но труднопередаваемо. Звук то вспыхивал, то совсем исчезал, хотя Дафна продолжала играть, то перерождался в слабый свет, то творил в небе бледные цветы, то вновь становился звуком и эхом отпружинивал от стен многоэтажек. Изредка поворачивая голову, Дафна видела, какое впечатление ее игра производит на Мефодия. Его лицо то просветлялось, то темнело. Он шевелил бровями и губами, точно помогая ей играть.
– Ты любишь маголодии, потому что любишь меня? – спросила Дафна, отрывая флейту от губ.
– Ну да. А как еще? – отозвался Меф.
– Нет. Мне кажется, что ты любишь их самих по себе!
– Хочешь сказать, что я тебя не люблю? – не понял Буслаев.
– Нет. Я не о том. К музыке я не ревную. Глупый ты, не понимаешь ничего, – сказала Дафна и продолжала играть.
И снова вспыхивали радуги, грохотал гром, распускались бледные лилии и блики света скользили по крыше. Время исчезло. Меф опомнился, лишь когда солнце, раздробившись, совсем закатилось и выплывшая луна непостижимо побежала в тучах, оставаясь при этом неподвижной.
Из рюкзака Мефодий услышал неясный звук. Он знал, что в рюкзаке только спата, и, удивившись, достал ее. Сомнений не было. Спата отзывалась маголодиям. Звуки, которые она издавала, были едва различимы. Изредка спата освещалась изнутри, но освещалась неровно, отдельными линиями, словно лава блестела в трещинах в земле.
– Видишь? – прошептал Меф.
– Да, – отозвалась Дафна. – Помнишь, ты говорил, что в твою спату вплавлены обломки светлой флейты Диомида?
– Демида Буслаева? Бывшего светлого стража?
– Да.
Дафна больше не играла, и флейта Мефа постепенно погасла. Лишь одна полоска в рукояти долго пылала так, словно была раскаленной, но когда Буслаев со всей возможной осторожностью потрогал ее, рукоять оказалась едва теплой.
Дафна и Мефодий сидели рядом и, соприкасаясь плечами, смотрели на освещенные луной тучи. Одна из туч была похожа на длинный весельный корабль с изогнутым носом и четырехугольным парусом. Казалось, он спешит куда-то. Парус надувало луной и ветром.
– Есть легенда, что за человеком, достойным света, однажды прилетает ладья света. Не за каждым, конечно, но может прилететь. Раз в сто лет или раз в тысячу, но это происходит, – тихо сказала Дафна.
– Серьезно? И что? Забирает его в Эдем? Зеленая травка? Овечки в обнимку с тиграми и все такое? – легкомысленно откликнулся Мефодий, глядя, как нос ладьи медленно