– Нет… нет… Я покончу с собою…
Алина снова рассердилась.
Щурек вынес чемодан, Войцехова с неодобрением разглядывала автомобиль. Христина впала в мрачное отчаяние. Она сидела и думала, думала…
Алина тронула ее за плечо:
– Идем же, друг мой…
Они поехали.
На Алине было пальто дымчатого цвета, очень широкое, закрывавшее ее всю до узких ботинок, капюшон того же цвета что и подкладка – светлый тон со светлыми крошечными букетиками. Свою белокурую головку она упрятала в маленькую шляпку – грибок, а длинный шарф завязала у подбородка.
Мимо мелькали сады, дома, люди – Алина ничего не видела. Она улыбалась и грезила. Через несколько часов она будет в объятиях Шемиота.
Христина спросила:
– Почему ты не хочешь серьезно отнестись ко мне, Алина? Разве я не заслуживаю жалости?
Алина смутилась, Конечно, все это дико, нелепо, смешно, но Христина несчастна… К ней нужно отнестись терпимо. Она возразила мягко:
– Я боюсь подобных разговоров, Христина…
– Я оскорбляю тебя?
– Н-нет… но ты выражаешь свою люб… свою дружбу так, что с закрытыми глазами тебя можно принять за мужчину… Ах, если бы твои слова говорил мне Шемиот.
Алина радостно засмеялась, а Христина подавила вспышку гнева и продолжала холодно:
– Мне необходимо твое присутствие. Я хочу видеть тебя каждую минуту моей жизни, всегда. Это я почувствовала с первой встречи. До тебя я не испытывала ничего подобного. Разве пансион… к одной классной даме… Я хочу знать твои мысли, желания, поступки. Я хочу служить тебе и оберегать тебя от всего злого. Иногда я хочу видеть тебя в постели, с твоими длинными волосами, крепкой грудью, овалами бедер. Я понимаю, что могла бы ласкать тебя так, как ни ты, ни я сама еще не знаю… но это было бы восхитительно… Понимаешь?…
Алина смеялась. Она уже не сердилась. Конечно, нелепо со стороны Христины говорить о любви, раз она, Алина, едет к Шемиоту… но Христина несчастна… и пусть говорит…
– Я написала тебе сотни писем, дорогая… но я не смею отдать их. Меня возмущает одно… уже много лет я люблю тебя, я целую тебя в губы, и ты не тяготилась этим… Сколько раз я раздевала тебя… Сколько раз я была при тебе, когда ты сидела в ванне и напоминала наяду в раковине. Ах… Теперь ты встретила Шемиота и потеряла голову… Ты боишься расстегнуть при мне корсаж. Я целую тебя в затылок, и ты вздрагиваешь… я не знаю, может быть, даже от гадливости…
Алина не слушала. Она продолжала улыбаться своим мечтам, и ее глаза, синие, теплые, кроткие, мерцали таинственно и страстно.
Христина вспылила. Она грубо дернула ее за рукав:
– Очнись… да очнись же… или ты зверь? Мне тяжело… я страдаю, я брошусь под поезд…
Алина вздохнула.
– Что я могу, дорогая? – сказала она кротко. – Что я могу? Я