– Пойдёт, – кивнул сержант, – а ещё есть?
Старик достал еще две коробки.
– Я куплю все это, старик. Сколько я должен тебе?
– Смотря, в каких деньгах.
В Сомали не было денег. Вообще. В ходу были деньги старого режима, непонятно, что они стоили. Со времён американцев остались доллары; но понятно, что сержанту американской армии, действующему под прикрытием, давать в дорогу доллары очень опасно. Оставались валюты соседних стран, они были уважаемы торговцами, потому что с ними расплачивались на оптовых рынках соседних стран, когда покупали товары для перепродажи дома. Сержанта снабдили кенийскими шиллингами, причем в избытке – в кенийских шиллингах он был даже не миллионером, а мультимиллионером. Один доллар меняли примерно на семьдесят – семьдесят пять кенийских шиллингов.
– В кенийских.
– Тогда… – старик примерно прикинул. – С тебя один миллион шиллингов за все.
Цена была неимоверной.
– Сколько? Да это не стоит и ста тысяч!
Старик прицокнул языком.
– Осторожнее, ты оскорбляешь хорошее оружие, какую службу оно тебе сослужит? Хорошо, скину сто тысяч шиллингов.
– Сто пятьдесят…
Доторговались до пятисот пятидесяти, если считать с длинным чехлом из грубой мешковины, который старик присовокупил к промасленной бумаге. Сержант, тщательно, по одной отсчитал купюры – они были неновыми и разного достоинства, хотя и крупными. Он был уверен, что лучше этого – на базаре не найдет, если бы он не раскусил старика, – сейчас бы купил СВД, которая двадцать лет находилась в руках дикарей и сейчас мучительно соображал бы, что с ней делать.
– Асанте, баба… – сказал он, благодаря старика за купленное оружие.
– Подожди, – старик закрыл дверь, – сейчас к тебе придет мальчик, подожди здесь. Он принесет тебе связку тростника. Здесь покупают сахарный тростник для того, чтобы ставить самогон. И он принесет тебе веревки. Сделаешь большую и толстую связку тростника и положишь на плечо. Иначе – те, кто стоят на входе у рынка, догадаются, что именно ты купил. Ты думаешь, я просто так прячу свой лучший товар здесь? Они пойдут за тобой и убьют тебя. Нас никто не любит…
Нас никто не любит…
Сержант кивнул головой.
– Кто ты, отец? – спросил он.
– Я – такой же, как ты, – ответил старик. – Просто я уже убил свою последнюю жертву. И теперь жду, когда они все явятся за мной. Будь осторожен, чужестранец. Здесь на улицах – больше острых глаз, чем ты думаешь.
– Асанте, баба[25] – поблагодарил еще раз сержант…
21 июля 1996 года. Сомали, южный Могадишо
На улице шел бой. Точнее… боем это назвать было сложно, точнее, – это была вялая и бессмысленная перестрелка с непредсказуемым результатом. Врагов разделяла улица, никто не осмеливался ее пересечь. С одной стороны улицы были довольно