– Конечно нет… но я этому тоже рада, – кивнула Поллианна невозмутимо, – потому что тогда я смогу снова их уложить. К тому же, я думаю, вы можете радоваться, что они черные… Черные лучше выделяются на фоне белой подушки, чем светлые, как, например, мои.
– Может быть, но я никогда не ценила черные волосы – в них так рано заметна седина, – возразила миссис Сноу. Она говорила раздраженно, но по-прежнему держала перед собой зеркальце.
– А я так люблю черные волосы! Я была бы очень рада, если бы была брюнеткой, – вздохнула Поллианна.
Миссис Сноу опустила зеркальце и раздраженно обернулась:
– Не была бы ты рада… если бы была на моем месте! Ты не радовалась бы… черным волосам, да и ничему другому… если бы тебе пришлось лежать здесь весь день, как мне!
Поллианна сдвинула брови, напряженно размышляя.
– Да, это было бы трудно… найти что-нибудь в этом случае… – размышляла она вслух.
– Что найти?
– Найти чему радоваться.
– Чему тут радоваться, когда лежишь больная в постели целыми днями? Тут, скажу тебе, радости мало, – сердито заявила миссис Сноу. – Если ты другого мнения, то сообщи мне, чему я должна радоваться. Будь так добра!
К безграничному удивлению миссис Сноу, Поллианна вскочила на ноги и хлопнула в ладоши.
– О, отлично! Это будет трудно, правда? Сейчас мне уже пора уходить, но я всю дорогу буду думать и думать, и, может быть, в следующий раз я смогу это сказать. До свидания. Мне было очень приятно у вас в гостях. До свидания, – повторила она, переступая порог.
– Ну и ну! Но что она хотела этим сказать? – воскликнула миссис Сноу, глядя вслед посетительнице.
Она снова и снова поворачивала голову, держа в руке зеркальце и критически глядя на свое отражение.
– Эта девчушка умеет обращаться с волосами… бесспорно, – бормотала она себе под нос. – Честное слово, я даже и не подозревала, что они могут выглядеть так красиво. Но все равно, какой от этого прок? – вздохнула она, уронив маленькое зеркальце на постель и раздраженно поворачивая голову на подушке.
Немного позднее, когда Милли, дочь миссис Сноу, вошла в комнату, зеркало все еще лежало на постели, хотя теперь было тщательно спрятано от чужих глаз в складках одеяла.
– О, мама… штора отдернута! – воскликнула Милли, с удивлением переводя взгляд то на окно, то на гвоздику в волосах матери.
– Ну и что из того? – отрезала больная. – Не должна же я всю жизнь сидеть в темноте из-за того, что больна!
– Н-нет, конечно нет, – поспешила согласиться Милли, берясь за бутылку с лекарством. – Только… Ты сама хорошо знаешь, что я так долго старалась уговорить тебя впустить в комнату хоть немного света, но ты не соглашалась.
Миссис Сноу молча теребила кружево на своей ночной рубашке, потом наконец заговорила ворчливо:
– Думаю,