Затем мы с мужем привезли младенцев из роддома домой, и начались разноцветные будни. Вмиг улетучилось однообразие бытия. Рождение детей совпало с ещё одним событием моей жизни – сорокалетием, которое я отпраздновала стахановским объемом труда, в заботах и хлопотах, меняя подгузники, стирая пеленки и прикладывая детей поочередно к своей груди. Благодаря этому, возрастного кризиса (характеризующегося ощущением грядущего старения и углубленным самоанализом) я не почувствовала, равно как и послеродовой депрессии, которая у женщин иногда длится по нескольку недель. Уход за младенцами занимал все моё время, поэтому мысли: «Сейчас сделаю то-то и то-то, а когда это закончу, нужно будет срочно заняться тем и этим», – вытесняли из головы все остальные. Кроме мужа, помощников у меня не было, а поскольку он ходил на работу, основные хлопоты, связанные с детьми, легли на мои плечи. Всем известно, что младенцы крикливы. В действительности, разнообразие издаваемых ими звуков очень велико. Они пищат, сопят, ворчат, пыхтят, крякают, смеются, плачут, гулят, агукают и кричат на разные голоса. Причем крик мальчика существенно отличается от крика девочки. Когда мой младенец мужского пола был чем-то недоволен, то издавал звуки, напоминающие протяжное мычание молодого бычка, оглашая им не только нашу квартиру, но и, скорее всего, соседние, а моя дочь плакала удивительно тонким и пронзительным голоском. Бывало, что от детских криков и долгого плача у меня возникало желание заткнуть уши и бежать куда глаза глядят. Именно тогда мне стало понятно, почему многие мужчины на плач своей жены отвечают: «Дорогая, я все сделаю всё, как ты хочешь, только успокойся и перестань рыдать!» Между прочим, когда мои дети заходились в крике одновременно, это было не самым большим испытанием, поскольку через некоторое время они успокаивались. Хуже было, когда младенцы чередовались в передаче друг другу «эстафеты крика». При таком раскладе невозможно было отдохнуть ни днем, ни ночью.
Впрочем, это нисколько не повлияло на мою любовь к детям. Любопытно, что омрачающий наше существование человек, либо тот, кто когда-либо совершил по отношению к нам очень плохой поступок, уже не может претендовать на нашу любовь. Однако на детей это правило не распространяется. Их любишь безумно. Почему? Не знаю. Разве безумству можно дать разумное объяснение? Посмотришь на них – и уже счастлива, возьмешь на руки, прижмешь к груди – и опять это чувство неземной радости. Бывало, малыш вцепится в волосы, сморщишься от боли, стиснешь зубы,