–– Да!
–– Тогда вам придётся трудиться над сочинениями любовных стихов и сонетов – их герцог Людовико в особенности любит! Самые лучшие из них он запоминает и затем, выдавая за свои, якобы, написанные бессонными ночами в бесконечных творческих и любовных муках, читает любовницам! Особо отличившихся в этом деле поэтов и музыкантов он щедро одаривает… Музыкант Аталанта и поэт Белинчони – любимые придворные Людовико Сфорца! За каждый сонет он платит им целое состояние! Сумеете вы угодить герцогу, мессере Леонардо, – встанете в один ряд с ними! Ну, а если нет… – развёл он руками, не договорив и без того понятной фразы; Леонардо поблагодарил его за любезно оказанное ему замечание.
Они подошли к подъёмному мосту Баттипонте, ведущему через ров к воротам замка Кастелло ди Порта-Джовиа, перешли через него и постучали в ворота. В маленькое оконце, возле вделанной в ворота калитки, выглянул берровьер и спросил, что им надо. Джироламо Мельци предъявил ему пропуск и, сказав, что сопровождает к герцогу нового придворного музыканта, потребовал их пропустить. Стражник смерил Леонардо равнодушным взглядом, увидел в его руках лютню-дьявола – в его глазах промелькнул ужас – и немедленно открыл калитку. Джираламо и Леонардо ступили в мрачный каменный проход башни Торреди-Филаретте. Пройдя под его тёмными гулкими сводами, они достигли второго подъёмного моста и, подвергнувшись очередной проверке берровьеров, вышли на площадь Пьяцца д`Арма*. Не останавливаясь, они прошли ко входу почётного двора Корте-Дукале и вошли в замок. Отсюда Джироламо повёл Леонардо узкими коридорами в крепость замка, Рокетту, где находился приёмный зал герцога Людовико Сфорца Моро.
На удивление, Леонардо чувствовал себя спокойно и уверенно. Про себя он повторял слова виконта Оспелле, давшего ему напутствие во дворце Лоренцо Медичи: «Vinci-vincere! – мысленно говорил он. – …Иди и побеждай!..» Спокойствие Джироламо Мельци тоже действовало на него ободряюще. Идя по коридорам замка, Леонардо обратил внимание, что в –
Пьяцца д’Арма – Марсово Поле.
небольших залах и в самом деле много детей и нянек, играющих с арапами. Его острый взгляд уловил, что негроидные дети, если бы не их чёрный цвет кожи, очертаниями лиц очень напоминают европейских; также от его внимания не укрылось и то, что они вялы и по сравнению с детьми придворных вельмож малоподвижны. Он услышал, как их ругают за это, и они плачут. В приёмной герцога у дверей в его зал тоже стояли два пажа-арапчонка, одетых в синие шёлковые камзолы и дутые штаны, в белых чулках и синих атласных башмачках. У одного из них вокруг губ и глаз виднелись светлые полосы и небольшие пигментные пятна. Леонардо подошёл к нему и, приглядевшись, увидел, что он вовсе не арапчонок, а выкрашенный чёрной краской обыкновенный европейский мальчик, по-видимому, купленный на рынке рабов. Малыш чувствовал себя очень