Мать всех грехов. Александр Александрович Габиев

было привыкнуть, он был полностью доволен собой, его вечный соперник, Борис Громов, остался с носом, на конкурс в Милан поедет он, Виктор, и уже ничто не сможет этому помешать, просто потому, что он лучший, потому что ему нет равных, и через два месяца он это докажет, как и доказывал раньше. Это радостное событие придавало ему сил и было как нельзя кстати, поскольку в последнее время он чувствовал некую опустошенность и невероятный упадок сил, однако упрямство в достижении цели непрестанно гнало его вперед, лишь усугубляя приступы безграничной депрессии, которые все чаще стали посещать его. Он гнал от себя это странное, омерзительное, гнетущее ощущение душевной слабости, объясняя все происходящее с ним обычным переутомлением.

      Виктор уже давно мечтал уехать и хоть на время покинуть родительский дом. В последнее время ему казалось, что атмосфера в доме стала невероятно тягостной и напряженной, а мать и отец были какими-то непривычно рассеянными, хотя и старались делать вид, что все в порядке. К тому же, его весьма озадачил тот странный случай, который произошел несколько дней тому назад. В тот день он как обычно поздно вернулся из училища и как раз снимал одежду в прихожей, когда в дом неожиданно влетел его отец. На нем буквально не было лица, словно его что-то очень сильно напугало, ничего и никого не замечая, он быстро прошел наверх. Неожиданно Виктор заметил скомканный листок бумаги, который отец, вероятно, выронил из кармана. Любопытство взяло верх, Виктор поднял и развернул его, но к своему удивлению не увидел ничего особенного. Это был карандашный рисунок комнаты: с потолка свисала вычурная хрустальная люстра, неподалеку от окна стоял небольшой столик с какой-то странной круглой вазой, а на подоконнике можно было заметить слегка выглядывающий из-за занавески горшочек с цветком. Все произошедшее крайне смутило Виктора, он подумал, что отец может обнаружить пропажу и вернуться, поэтому снова скомкал рисунок и положил его примерно туда же, где взял, после чего быстро поднялся к себе в комнату. На следующий день отец выглядел так, будто ничего особенного не случилось, однако его страх, едва различимый, загнанный глубоко внутрь, все-таки изредка мелькал у него глазах. И не только у него. Виктор заметил, что и у матери он тоже был, пусть столь же незаметный, но был.

      Иногда детям Розенбергов казалось, что главой семейства по сути является их мать, Агата. Отец, широкоплечий блондин с правильными тевтонскими чертами лица, придающими его образу еще большую суровость, был человеком строгим, вечно погруженным в себя, немногословным и скупым на эмоции, словно гранитный памятник самому себе, неизвестно по какой причине сошедший с постамента, и тем не менее волевые качества его жены были куда сильнее. Безусловно, она искренне гордилась своим Эдгаром и его благородным происхождением, не упуская возможности подчеркнуть это при первом же удобном случае, и перед всеми вела себя так, будто именно он является столпом и основой их дома, а она лишь беспрекословно подчи