Тьфу! О чем я только думаю?
Я привела его к границе участка, легонько надавила ему на плечи, чтобы он сел, и опустилась на корточки рядом с ним, боком к банде, чтобы держать их в поле зрения. Они вернулись к прежним занятиям – жевали полоски сушеного мяса, медленно, чтобы растянуть удовольствие.
– Здравствуй.
Я попыталась изобразить очаровательную улыбку.
Его страх не уменьшился.
ССахлУУ, держась на почтительном расстоянии, по-огрски подсказал мне, будто учитель – ученице:
– Скажи ему, что хочешь, чтобы он был счастлив.
Я послушалась. Господин Питер только дернулся в сторону.
– Я никому не позволю тебя есть. Они ведь тебя не съели, сам посуди. А в обычных обстоятельствах ты уже был бы у них в желудках.
У него все-таки сохранились остатки здравого смысла, и он меня понял. Я ощутила, как логика возобладала, а страх чуточку утих.
– У тебя получается, – отметил ССахлУУ по-огрски. – СзЭЭ эММонг ААх форнс.
– В каком-то смысле, – добавил ЭЭнс, тоже по-огрски. – Не как мы. Но очень хорошо! – добавил он полушепотом.
А я хотела научиться, как они, – быстро и надежно.
Остаток дня я посвятила опытам. Говорила тише, громче, выше, ниже, напевно и отрывисто. Заставила ССахлУУ и ЭЭнса показать, как надо, и подражала им. Как по мне, идеально только у них получалось, а у меня нет.
Настал вечер. В конце концов господин Питер немного расслабился, но не благодаря моим стараниям. А я окончательно рассвирепела. Конечно, он не был виноват в том, что у меня ничего не вышло, зато становился съедобнее с каждой минутой. Успокоили меня только три полоски сушеного мяса.
Ночью я наворовала еще мяса и весь следующий день – мой двадцатый – упражнялась в зЭЭне.
Господин Питер уже совсем перестал меня бояться и лишь слегка опасался остальной банды. К полудню он спросил, почему мы его не съели.
– Я что, слишком жилистый?
Мы рассмеялись.
– Тощий – это да, но уж точно не жилистый, – усмехнулась я. Или это я кокетничаю?
– Напугай его, – велел ЭЭнс. – ЗЭЭн или успокаивает, или пугает.
Но я и этого не смогла.
Но не сдавалась. Я была уверена, что не трачу впустую драгоценное время. У господина Питера было все: ум, чувство юмора, здоровье. В его присутствии у меня постоянно бежали мурашки. Но добрый ли он? А вдруг я уже влюбилась? Сумею ли подать себя с выгодной стороны и понравиться ему даже в таком обличье? Кажется, мне уже удается его рассмешить.
На третье утро после его появления я попросила господина Питера показать товары.
Все столпились вокруг, а он вытащил из седельной сумки кусок полотна и расстелил на земле, а потом достал свои припасы.
До чего же он ловкий! Ткани и одежда будто сами собой разворачивались так, чтобы предстать во всей красе. Украшения он разложил одним движением: вот только что это была бесформенная груда, а потом – раз! – и прямо выставка. И улыбнулся, заметив мое удивление.
Я снова увидела кастрюльку, миски, прочие кухонные