О фильмах, которые смотрели недавно. О школе. «Как, ты тоже из Москвы?» – «Да, а что?» Ему казалось невозможным, что она жила в том же городе, что и он.
Она была смуглой от солнца – но без того шоколадного оттенка, которым отличался он, брюнет. Огромные светло-карие глаза. Выразительный рот. У нее довольно большой рот. Однажды он хотел ее поцеловать, но так и не решился. Он был уверен, что Жанна рассердится… Она ходила в выцветшем синем купальнике. Ноги у нее были длинные-длинные и тонкие – как у жеребенка. Она была серьезной и одновременно веселой девочкой. Таких он не видел нигде и никогда. Позже Марат безумно жалел, что не поцеловал ее, – кто знает, может быть, она и не рассердилась бы?
Потом они с мамой вернулись в Москву. Боже, каким он был дураком, что не спросил ни ее адреса, ни телефона! Наверное, именно потому и не спросил, что она принадлежала этому морю и этому солнцу и невозможно было ее вообразить в слякотной суетливой Москве.
Даже то, что он влюбился, Марат понял много позже – когда с удивлением отметил, что слишком часто вспоминает о ней, о золотой девочке по имени Жанна, веселой и серьезной одновременно.
Самые чистые, самые светлые мечты – о ней. Позже, уже повзрослев, он хранил эти воспоминания, как драгоценные камни, – далеко, надежно спрятанными. И изредка доставал их, любуясь. К тому времени он уже понял, что имеет цену, а что – нет.
Марату даже в голову не приходило, что Жанну можно как-то найти – она превратилась в сон, в загадку, в фантазию.
И вот она здесь. Рядом. За соседней стеной. Одна. Звала к себе. А как обрадовалась!
Надо было идти на работу – Марат работал ночным сторожем на одном предприятии, – но все медлил. Он думал о ней – теперешней.
Самым главным было то, что Жанна совсем не изменилась. Ведь он узнал ее – практически сразу, стоило только ему пристально посмотреть ей в лицо.
Те же светло-карие ясные глаза. Длинные ресницы – тень от них падает на высокие скулы. Ямочка на щеке – когда она улыбается. Нос задорно вздернут. Большой рот. О господи…
Волосы те же, только короче, чуть ниже плеч. Очень милая прическа, кстати, – ей все равно идет. Ей, наверное, все идет!
Короткий изящный халатик с цветочным узором, ноги. Она была босиком – узкие щиколотки, ровные колени… Господи, господи!
Марат сжал кулаки – так, что ногти впились в ладони. Думать о Жанне – теперешней Жанне – он еще не привык. Эмоции захлестывали… И немудрено – она еще лучше, чем можно было ожидать, она… она действительно – как солнце. Дивная. Милая. Лучше всех.
А та смесь серьезности и веселья? Небесная чистота, чистота в высшем смысле… Ангел. Да, она самый настоящий ангел.
И она одна.
Марат встал, подошел к окну – там, при свете фонарей, качались на осеннем ветру тополя – листва с них еще не успела облететь. Желтые листья. Огни