Проведя в Шенонсо несколько чудесных недель, мы возвращаемся в Амбуаз. Стоит золотой август, знойно. Амбуаз дремлет над сонной Луарой, и даже не верится, что ему выдалась такая кровавая весна. Кажется, что она была давным-давно. Это хорошо…
Только жаль, что лето заканчивается. Дни становятся короче, ветер – холоднее, а звезды ярче и словно бы ближе. Иногда мне снятся звезды, такие огромные и близкие, что кажется, будто одна из них вот-вот сорвется и упадет на нас… Не хочется, чтобы уходило солнечное тепло. С ним уходит и ощущение безопасности. Когда мы были в Шенонсо, мне все время казалось, что отец рядом с нами – мы просто не видим его, но мы под его защитой. Иногда даже казалось, что он по-прежнему жив и с нами вовсе не происходило ничего плохого – просто всем приснился нехороший сон… А сейчас это чувство слабеет по мере того, как приближаются холода.
Но я открыла для себя одну очень важную вещь: если погрузиться в искусство, окружить себя красивыми картинами, хорошими книгами, стихами, мелодичной музыкой, то станет неважно, какое время года на дворе. Даже если снаружи зимний холод, музыка вернет душе летнее тепло, и уже не будет тоскливо.
Промозглая осень. В начале ноября мы перебираемся в Орлеан. Там невесело. Летом мой брат король Франциск был бодр и доволен жизнью, а сейчас его здоровье заметно пошатнулось. Его мучают головокружения, головные боли и приступы лихорадки. Врачи пытаются ему помочь, но ему то лучше, то хуже. Став королем, он доверил многие государственные обязанности герцогу Франсуа де Гизу, который обладает несомненным талантом повелителя. Матушка тоже помогает управлять страной, но все равно корона оказалась для Франциска слишком тяжелой. Мне так жаль его! Править ему трудно, он заметно устал, сделался раздражительным, постоянно срывается и кричит по пустякам – хотя на самом деле он очень хороший и добрый, он всегда играл со мной и привозил мне подарки каждый раз, когда приезжал в Амбуаз…
Пасмурное небо, холодные дожди, ветер пахнет снегом. Скорей бы весна. Осенние пейзажи почему-то расстраивают меня так, что хочется плакать. Небо низкое, серое, голые деревья, пронизывающий ветер, и везде так грустно и бесприютно! Каменные стены замка и городских домов в такую погоду кажутся темными и суровыми. Собор, куда мы ходим к мессе, тоже выглядит хмурым и старым-старым. Весь мир такой тяжелый и уставший…
Наконец Франциск почувствовал себя лучше и даже вышел во двор поиграть в мяч. Мы все очень обрадовались. Но он, видимо, слишком долго пробыл на холоде и не заметил, как простудился. У него опять разболелся давний нарыв за ухом и началась сильная лихорадка. Он слег.
Я иногда захожу к нему. Врачи говорят, что серьезно беспокоиться пока нет причин, но меня пугает растерянность в глазах брата. Видно, что он уже очень устал и боится новых страданий. К тому же нужно решать государственные дела, они не ждут… Многое делается без его участия, но это еще больше его тревожит. Все обеспокоены его здоровьем.
Эта осень