Странное дело – чем ужаснее эти картины, чем выше цена нашей победы или поражения, тем я становлюсь увереннее. У меня возникает упрямое чувство, что теперь всеми важными событиями в нашей жизни Божественное провидение займется самолично. Случайностей не будет, все совершится точно так, как должно, – а значит, волноваться не о чем. Корона дарована нам свыше, и покушение на нее – это покушение на само Небо, которое не замедлит покарать нечестивцев и вероотступников!
Впрочем, если так считать, то получается, что смерть отца тоже была угодна Богу… неужели это правда? Но почему?! Эта простая мысль расстраивает меня до слез. Я вспоминаю, как отец играл и разговаривал со мной, и мне хочется плакать навзрыд. Нет, я ничего не могу понять в этой жизни – и не хочу ничего понимать, я хочу просто играть и радоваться весне. Ну зачем мое детство закончилось так рано? Это несправедливо!
Я иду к себе, чтобы побыстрее отвлечься от тяжелых мыслей, и вдруг осознаю, как мне надоело постоянно ждать новых испытаний, как я устала от ненависти и страха. Мир снова туманится от слез, я быстро смахиваю их ладонью. Не хочу, чтобы кто-то видел, что мне плохо. Тем более что навстречу идет брат Александр-Эдуард.
– Привет, толстушка Марго! – бросает он жизнерадостно. – Куда направляешься?
– Никуда. Сам ты толстяк, – бурчу я в ответ и бегом пускаюсь к себе. Ну почему он все время дразнится? Вчера весь день обзывал Эркюля слизняком, и тот в конце концов расплакался – а сегодня решил заняться мной! «Толстушкой Марго» зовет меня Шарль – а теперь вот и Александр-Эдуард подхватил это прозвище. У меня такое красивое новое платье – мог бы и похвалить… Или оно мне не идет?
Я придирчиво оглядываю себя в зеркало и прихожу к выводу, что я ничуть не толстая. Но на всякий случай спрашиваю у горничных:
– Я в этом платье разве толстая?
– Ну что вы, ваше высочество! Девочки и не должны быть худыми. А у вас прекрасная фигура, и ваш наряд вам очень к лицу.
– Да, ваше высочество, – кивнула другая горничная, – вам очень идет этот оттенок. Вы ведь сами его выбирали?
– Да.
– У вас превосходный вкус.
Вот, так и есть, так я и знала! Несносный братец.
Однажды матушка и Франциск с многочисленными придворными, погостив в Амбуазе, как обычно, уехали в Орлеан, но вернулись с дороги. Ворота спешно закрыли и усилили охрану. Все засуетились. Началось! Я перекрестилась. Господи, спаси и сохрани нас! Мадам де Кюртон закрыла меня собой, словно протестанты вот-вот должны были ворваться в зал, и прошептала:
– Ничего