«Я буду верна истинной вере и Святой Церкви, даже если все станут еретиками. Даже если вся Франция перейдет на сторону гугенотов, я останусь католичкой!» – твердо решаю я. Мое лицо горит, я в красках представляю себе страдания святых мучеников. Может быть, мне тоже выпадет такая судьба. Надо быть готовой к ней, надо выдержать. И пусть со мной делают что хотят – пытают, жгут, насмехаются надо мной. Я все вытерплю! Зато когда придет время предстать пред Господом, я буду чиста, и Он не осудит меня. Только бы хватило мужества! Только бы хватило сил сохранить верность Богу, пронести ее через всю жизнь, не расплескав!
Я шепчу молитвы и смотрю на небо, и мне кажется, что я вижу незримые воинства ангелов. Небеса так близко к земле! Если бы люди только знали… Если бы Александр-Эдуард знал…
Повозка времени
Жизнь начинается не сразу. Сначала – нечто вроде подготовки к ней. Ты уже актер, ты знаешь свою роль, ты в костюме и гриме, но какое-то время стоишь за кулисами, ожидая своего выхода на сцену.
Так прошло мое детство. В нем не было поступков, о которых помнили бы другие, – была только моя собственная история: мечты, боль, счастье, книги, лошади, вольный ветер, замки, луна, звезды, сияющие облака, латынь, музыка, танцы… Раздумья, попытки понять, как устроен этот мир и какое место в нем занимаю я. Я жила безмятежно, с привычкой к душевному покою, не особенно задумываясь о будущем. Тогда еще не было причин о нем волноваться.
Предчувствие перемен возникло, когда мы отправились в большое путешествие по Франции. Это просто невероятно – два года странствий, вся Франция, весь мир! Мне скоро исполнится двенадцать лет.
Перед нашим отъездом матушка устроила в Фонтенбло великолепный праздник. Мы с братьями развлекались и даже играли на сцене.
Мы с Александром-Эдуардом очень любим театр и переодевания. Ему нравится выступать, это замечательно у него получается, и он, в отличие от меня, совершенно не смущается перед публикой. Моего волнения публика не замечает – я умею его скрывать. Но все равно перед каждым спектаклем я отчаянно волнуюсь. А мой брат чувствует себя на сцене свободно и раскованно, как будто никакой публики и нет. Да и просто так покривляться он тоже любит. Однажды он примерял костюмы для будущего спектакля и шутки ради оделся девушкой, накрасил губы, подвел глаза и брови – все как полагается. Девушка получилась премилая, кокетливая, с томными манерами. Матушка так хохотала!
Готовясь к спектаклю, я листала томик Лудовико Ариосто. А теперь, когда мы отправились в далекое путешествие по Франции, я часто вспоминаю одно место из его книги: там говорится, что мир – это сцена, на которой Фортуна разыгрывает свой спектакль, раздавая людям роли. Теперь наш двор представляется мне странным театром, в котором актеры забыли, что они актеры, но спектакль продолжается. Кто-то играет