– Что?
Джонор подошёл к отцу, выглядя всё так же оскорблённо.
– Меня приняли, – повысил он голос, как если бы Хасеас страдал глухотой. – Почему я недоволен? А всё просто, чёрт возьми. Ты сделал то единственное, что я просил тебя не делать. Я же ещё в самом начале года ясно выразился: мне не нужна никакая помощь. И никаких рекомендаций по доброте душевной мне не нужно, особенно от того, кого я даже в лицо никогда не видел. С чего это император вдруг озаботился моим будущим, как не по твоей просьбе? Раньше ему до этого дела не было. И да, как я узнал это? В следующий раз попроси конспираторов держать язык за зубами. Ведь с самого начала это звучало странно.
– Ты усердно работал и потому заслужил это. Кого заботит, каким именно образом ты окажешься в одном из лучших заведений всей Империи?
– Меня заботит, отец. И если наш болтливый директор расскажет всем, что он получил письмо от самого императора, то как, по-твоему, отнесутся ко мне? А он расскажет, как-то он же должен объяснить, почему он сначала меня сальной тряпкой гнал, а затем встретил с распростёртыми объятиями. И тебе от этого лучше не станет. Всем в очередной раз станет понятно, что твой лучший друг сидит на троне. Эту цепь можно очень далеко проложить, было бы желание.
– Мне плевать, что думает публика. Пусть они в своих газетёнках пишут, что хотят. Для меня главное – это твоё будущее. Благодарности я не требую, но и отнесись с уважением к тому, что я ради тебя делаю.
Строгим родителем Хасеас не был, далеко от того. Ещё в ранние годы жизни своего малютки-сына он души в нём не чаял. И вплоть до несчастной оказии, катком прошедшейся по всей его размеренной жизни, Хасеас старался вырастить из Джонора достойного юта. В какой-то степени ему это удалось, и результат этого громогласного успеха находился перед ним. Теперь его собственный сын учил его морали. В достаточно неблагодарной форме, и даже к Хасеасу, юту вполне спокойному, подобное отношение начинало лезть под кожу. Да, то, о чём он попросил, имело далеко идущие последствия. Но они были уже далеко, и их ещё предстояло нагнать, потому начинать истерику было глупо и по-детски. Это при том, что Джонор всегда стремился вести себя старше своих лет. В его возрасте до́́́лжно было понимать, что и для хороших дел стоило запачкать руки. Хасеас знал, что его сын, за неимением официального образования, никак не мог попасть в заведение такого уровня. Ничуть не означая его невежество, данный факт был препятствием, стеной, что была выше и крепче абстрактного незнания. Можно ли винить лорда-генерала в том, что он эту почти осязаемую стену решил обойти? Хасеас, разумеется, себя не винил, не видя на то причины.
Хасеас вздохнул и безмолвно направился к мягкому креслу. Ему нужно было присесть. Джонор на протяжении всего короткого пути сверлил его взглядом, стоя на том же месте и бросив пиджак на стол.
– Будущее? Или ты просто пытаешься показать, что ты отец года? Ты не думай, что я просто забуду всё до этого из-за того, что ты делаешь ровно