Он не сразу заметил меня и не сразу узнал, а когда наконец осознал, кто перед ним, то расцвёл, как майский сад.
– А где же Лера? – спросила я.
– Какая Лера?.. А, жена моего старинного друга. Не знаю, наверное, в гостинице, она в Москве проездом. А куда же ты пропала?
Почему-то мне стало очень стыдно. Я смущённо опустила глаза. По-моему, сказка явно имеет продолжение.
Остаток дня я провела в полусне. Если бы у меня спросили на следующее утро, где я была, какой спектакль смотрела – а мы всё-таки каким-то непостижимым образом попали в Большой, – я бы не сразу сообразила, о чём речь. Я помню только ощущение предельной лёгкости и мягкого тепла.
Я вспомнила эту поездку года через три, когда мы плотно повздорили.
Он просто не умел оборачиваться… Разозлившись, он только на мгновение замирал, затем резко разворачивался и уходил, глядя прямо перед собой. И сей ритуал превратился постепенно в принцип. Вот и сейчас, в очередной раз поссорившись «навсегда», он опять шёл, непреклонный, размеренным неторопливым шагом. И хотя каждое движенье отдавалось нестерпимой болью в сердце, а голова разрывалась от вопросов: зачем, почему так глупо и обидно? – он заставлял себя смотреть в одну точку, к которой неотвратимо приближался.
А я смотрела ему вслед, и глаза наполнялись слезами. Да, я умела быть неумолимой, твёрдой, безгранично гордой, но сейчас беззвучная мольба, идущая из самой глубины души, охватило всё моё существо. «Обернись, пожалуйста, только посмотри на меня! Один раз. Я побегу за тобой, забуду обиду, боль, непонимание… У нас же всё должно быть хорошо, мы же нужны друг другу, мы любим… Ну обернись!»
И он обернулся.
Бирюк
Я познакомился с ним в одном из заполярных аэропортов, в холодном, скрипучем одноэтажном деревянном здании, которое с определённой натяжкой можно назвать аэровокзалом. Я летел на запад, он – на восток, точнее, мы оба ждали свои рейсы. А ждали мы ни много ни мало четвёртые сутки. Привокзальное кафе было заполнено такими же бедолагами, спиртное уже совсем не скрашивало ожидания, и поэтому, прогуливаясь по деревянным мостовым северного посёлка, мы незаметно перешли к откровенным разговорам. Время текло по-арктически медленно, и истории становились всё более занимательными, подробными и насыщенными вроде бы незначительными мелочами. Расстались мы – коллеги по профессии – добрыми друзьями, решили даже, что станем переписываться, но, как это часто случается, с той поры я ничего более о новом знакомом не слышал. Много воды утекло с той поры, поэтому, думаю, что я вправе рассказать поведанную мне историю его жизни до момента нашей встречи.
А жизнь эта поначалу складывалась вполне традиционно, правда, была насыщена бурными и значительными событиями, рассказ о которых я здесь полностью опускаю.