Кремер сделал паузу и подумал: зачем Таманцев все это очередной раз слушает? Почти ничего нового я не говорю, а он чего-то ждет, какого-то слова, какой-то последней капли в чашу своих мыслей, которая позволит ему решиться… На что? Все-таки пустить побоку все демократические пережитки и объявить себя самодержцем, нас с Гамаюном и Сириным визирями – и вперед, благо наступать есть куда?
Таманцев больше не задавал вопросов, смотрел на майора серо-голубыми глазами. Кремер продолжил:
– С ВВ все сложнее… Такое впечатление, что он чужой здесь… Айдахары свои, а Верблюд чужой. Легенды кочевников к двадцатому веку глухо упоминали о “водяных верблюдах” – но из них не создавалось впечатление о такой громадине… Кстати, есть сильное подозрение, что скотинка эта рассекает озеро в полном одиночестве. Да и непонятно, чем бы могла тут питаться устойчивая популяция ВВ – несколько десятков, а то и сотен голов. В мировом океане еще туда-сюда. Версия простая – зверюшку забросил сюда тот же эффект, или тот же катаклизм, что и нас. Из далекого прошлого… Но – зашвырнул лет этак на сто раньше, как минимум. Потому что для нескольких поколений аборигенов ВВ есть конкретная и привычная данность… Долголетие для такой махины – явление нормальное, чем крупнее организм – тем дольше достигает зрелости и дольше живет… А что кости этого одного-единственного экземпляра не отыскались – ничего удивительного, никто дно озера на квадраты не разбивал и метр за метром не прочесывал.
Таманцев слушал уже невнимательно. И сказал, когда Кремер сделал паузу:
– Ладно, Макс. Пусть так. Пусть мы сейчас в неидентефицированной эпохе нашего родного прошлого. Скажи мне другое: где мы окажемся после отключения “двойки”? После сегодняшнего отключения?
7.
Вот оно что, подумал Кремер. Значит, Таманцев все-таки решился. Решился пойти