рассказчики, по их уверениям, при встречах с германцами не могли выдерживать их пронзительных взглядов. Страх был так велик и внезапен, что охватил всю армию, затронул в серьезной степени воинов всех рангов. Он начался с военных трибунов, командного состава легионов (военные трибуны, tribuni militari – высший командный состав легиона. На каждый легион полагалось сначала 4, затем 6 и, наконец, 10 военных трибунов – по числу когорт в легионе. –
Ред.), а также с тех, кто последовал за Цезарем из Рима, чтобы найти его расположение, без серьезного военного опыта. Выдвигая различные предлоги, которые, по их заявлениям, вынуждали их покинуть войска, некоторые из них просили на это разрешение, другие оставались, потому что стыдились того, что их заподозрят в трусости. Они не могли скрыть свою тревогу, временами даже плакали. Они прятались в своих палатках, жалуясь на личную горькую судьбу или переживая вместе с близкими друзьями угрозу возможного поражения. Повсюду в лагере писали завещания. Пораженческие настроения постепенно захватывали даже опытных бойцов, солдат, центурионов, командиров кавалерийских отрядов. Те из них, которые не хотели казаться робкими, заявляли, что не боятся врага, но опасаются узких проходов и обширных лесов, которые отделяли их от Ариовиста, или того, что не найдется достаточного количества повозок для снабжения войск зерном. Некоторые же заходили так далеко, что предупреждали Цезаря о возможности неподчинения из-за страха солдат его приказам двигаться дальше с поднятыми штандартами. (Это прежде всего значки легионов – серебряные орлы, укрепленные на древках. Командующий всем войском имел красное знамя. Особые значки были и в низших подразделениях, например, каждая манипула имела свой значок – древо с серебряными украшениями, иногда с кусочком материи. –
Ред.)
40. Видя это, Цезарь собрал военный совет и вызвал на него центурионов всех рангов. Он сделал им резкий выговор в первую очередь за то, что они сомневались в том, куда и зачем их ведут. «Ариовист, – говорил Цезарь, – в мое консульство искал дружбы с римлянами весьма настойчиво. Зачем делать вывод, что он откажется от этого при всех условиях? Что касается меня, то я убежден, что, когда мои требования будут рассмотрены и понята справедливость моих условий, Ариовист не отвергнет мою и римлян добрую волю. Даже если он в припадке ярости или безумия начнет войну, то с какой стати вам бояться? Почему вы сомневаетесь в собственной отваге и моей компетенции? Мы испытывали этого врага еще во время своих отцов, в обстоятельствах, когда в победах Гая Мария над кимврами[21] и тевтонами[22] армия заслужила не меньшей славы, чем сам главнокомандующий. Мы продолжили это испытание недавно в Италии во время восстания рабов[23], а ведь рабы восприняли от нас опыт и военную подготовку, которые им в определенной степени помогли. Из этого вы можете судить о пользе настоящей отваги, потому что тех самых людей, которых долгое время без причины боялись, когда у них не было оружия, теперь вы
