Внезапно он все понимает. Он видит это мысленным взором: струящийся, мерцающий всплеск синего пламени, похожий на молнию…
В ярком утреннем свете он не понял, что видит, он упустил причинно-следственную связь, и в отсутствие связи его разум по-своему истолковал увиденное. Ему показалось, что это был дым. Теперь он поднимает глаза на Хьила, чувствуя растущее потрясение.
– Вот дерьмо…
Обездоленный князь кивает.
– Рассказывай.
– Кажется, двенды выбрали своего паладина среди людей.
– Я думал, они выбрали тебя.
– Да, ну, ты же знаешь, чем это закончилось. – Он слышит в собственном голосе отзвук задетого самолюбия. – Похоже, теперь они ищут нужное в ларьках с дешевками.
Подумать только, древняя раса из легенд удовлетворилась кем-то настолько… заурядным, как Клитрен.
«В подобной ситуации хватаешься за любые инструменты, какие окажутся под рукой», – сказал ему однажды Даковаш по поводу политики Темного Двора. Наверное, у двенд не было причин быть менее прагматичными.
Но не до такой же степени…
– Я должен вернуться.
– Ты должен вернуться, – соглашается Хьил и извлекает из мандолины нежно звенящий аккорд. – На самом деле…
Он вздрогнул и проснулся на низкой деревянной койке, освещенной мягким мерцанием фонаря, стоящего рядом на полу. Откуда-то доносились слабые отголоски плещущихся волн, над головой простирался унылый потолок каюты. Расстояние до него было куда меньшим, чем на кораблях, которые обычно строились на имперских верфях, и доски с бимсами выглядели потертыми, потрескавшимися от времени – значит, он на борту одного из кораблей Лиги. Тошнотворный тяжелый запах так и лез в пересохшее горло, словно аромат храмовых благовоний, челюсти свело, в голове пульсировала боль. Но она казалась какой-то далекой, и по венам расползалась слабость – похоже, его чем-то накачали. Он попытался сесть и не сумел: оказалось, его руки сложены на груди, словно крылья птицы, запястья и большие пальцы связаны, и прочие пальцы, да и сами ладони обмотаны щедрым количеством витков шнура.
А более толстыми веревками он был привязан к каркасу кровати – они пригвоздили его к месту. Он попытался пошевелить ногами, но обнаружил, что они обездвижены схожим образом.
Кто-то не хотел рисковать.
И боль в челюстях – тот же самый «кто-то» воткнул ему в рот грубый деревянный клин, обвязанный шелковой тряпкой, смоченной в каком-то храмовом масле и затянутой безжалостным узлом на затылке. Боль от напряжения неуклонно поднималась, присоединяясь к пульсации в голове, где пламенел ушиб, охватывающий висок и часть лба.
«И гадать не стоит, чьих это гребаных рук дело».
Кто-то хмыкнул. Он неуклюже повернул голову и уставился сквозь свет фонаря туда, где по другую сторону каюты сидел на низком табурете Клитрен Хинерионский и наблюдал за ним.
– Удобно? – спросил наемник.
Рингил снова перевел взгляд на деревянный потолок. Судя по легкому наклону каюты, в которой он находился,