Смотрительница пошла за директором. В это время жену композитора заинтересовал какой-то экспонат. Она подозвала мужа:
– Посмотри сюда, вот на эти обломки фарфора. По-твоему, это кофейный сервиз?
– Не может быть, во времена, соответствующие возрасту этих обломков, в этой стране кофе не пили и даже не знали, что это такое, – ответил ей муж.
– Тогда зачем им был нужен этот кофейный сервиз? – удивилась женщина.
С приходом работников музея, муж и жена отошли от обломков старого фарфора.
– Здравствуйте, – приветствовал их директор, – говорят, вы кого-то ищете. Какую особу вы хотели видеть?
– Ее зовут Илаха. Так она мне представилась, – ответил композитор.
– У нас музей небольшой и здесь не бывает много народу, обычно: смотрительница, кассир и сторож. Среди них нет той девушки, которую вы ищите, и никто здесь на виолончели не играет. Хотя, – директор посмотрел на свою работницу, – может, здесь были студенты?
– Нет, – опровергла смотрительница, – кроме этого эфенди и его супруги никого на сей час в музее нет.
– И я здесь никого не видела, о ком это ты? – спросила жена музыканта.
Не может быть! Композитор все прекрасно помнил. Он видел Илаху всего каких-то пятнадцать-двадцать минут назад.
– А есть ли у вас в музее виолончель? – спросил он у директора.
– Да, – ответил директор, – есть у нас одна виолончель. Но это не экспонат. Ее нам принес посторонний человек на реставрацию. Мы здесь этим тоже занимаемся, иногда. Инструмент старый, нуждается в обновлении покрытия. Я собираюсь нанести новый лак на него.
Музыкант возразил:
– Зачем обновлять покрытия? Вы не боитесь, что это нежелательным образом отразится на звучании инструмента?
– Кажется, вы правы. Но я же выполняю заказ, и моя задача вернуть инструменту прежний блеск, – ответил директор.
– Можно мне посмотреть на инструмент?
– Можно, почему же нельзя?
Директор повел гостей за собой. Они вместе поднялись на этаж выше и вошли в одну из комнат в самом конце зала. Виолончель, о которой говорил директор, стояла посередине комнаты, прислоненная к какой-то мраморной статуе в человеческий рост, на которой были заметны следы окаменелого воскового покрытия. Рядом была табуретка со смычком на ней. Виолончель была с единственной лопнувшей струной, свисающей с нее.
– Поразительно! – воскликнул композитор. – Разве можно сыграть ту сложную музыку с одной лишь первой струной? Невозможно…
Директор осмотрел инструмент, потрогал болтающуюся струну и задумчиво произнес:
– Сюда никто не входил, дверь была заперта на замок. Это похоже на самопроизвольный обрыв. В комнате очень тепло.
– А что за статуя? – спросила супруга композитора.
– Это богиня. Какая-то нам неведомая богиня.
– Почему неведомая? – женщина подняла с табуретки смычок и села.
– Потому что у нас о ней очень мало сведений.
Композитор стал внимательно