Властитель дали ледяной.
Позвав соперника на бой,
Он подхватил тот жуткий вой
И, поглотив весь без остатка,
Разбил его о стены замка.
Но дремлет серый исполин,
Для ветра он неуязвим.
Он дремлет так из тьмы веков
Под колыбельную ветров.
Лишь башня западного вала
С недавних пор проблемной стала.
Там еженощно напролет
Вершился духов темных сход.
Вот и сейчас – огонь горит,
Дым с очага в отверстьях плит,
И как всегда Тахма не спит:
Свой колдовской обряд рядит.
Кошмарный смех и бубна бой
Вплелись в протяжный ветра вой;
И упивался силой злой
Дух тьмы под полною луной.
О, слава солнечным лучам!
Сжигая темных оргий срам,
Уж солнце шло по небесам,
Воздвигнув в душах светлый храм.
Весь ужас бури штиль сменил,
Люд ликовал, богов хвалил,
И радость в их сердцах была,
И все их спорились дела.
Вокруг прекрасного светила
Жизнь пробуждалась и бурлила.
И замок будто посветлел,
В лучах златых помолодел.
Все в ярких красках торжества
И все под рамкой естества.
Картина впрямь и без сомненья
Во всем достойна умиленья.
И зло подвластно умиленью –
Ему не чужда красота.
Тахма, к большому удивленью,
В улыбке расплылась сама.
Уж не Тахма, Амхат она
Изящна, стройна – вот виденье!
Душа ее во всем чиста
На зависть всем и в загляденье.
И встрепенулась она вся,
Ей стало страшно за себя.
Да как! Она, магистр зла
Позволить вдруг себе могла
Поддаться чарам естества?!
Смотреть на солнце – верх безумства,
Ей по душе ночные буйства,
Тьма – вот удел для колдовства.
Воспоминание былое
Тахму задело за живое.
Когда случалось с ней такое,
В разрез шли все ее дела,
Во всем рассеянность была.
В ней чувство страха возрастало,
Что тронулась умом она,
И всеми в том уличена.
В ней прошлое огнем пылало,
И слабость эту она знала –
Затем и имя поменяла,
Чтоб начисто о всем забыть
И жизнь по-новому влачить:
В ладу с душою своей жить.
Но этого не может быть –
Все невозможно позабыть.
(Мы не забудем никогда
Улыбку матери, глаза;
Птенец как выпал из гнезда
Бедняга прыгал по дорожке
И был отбит у рыжей кошки;
Огромный с лестницею дом,
Как собирались за столом,
И сказки деда о былом).
В минуты чаянья Тахма
Скрывалась ото всех и вся
На три или четыре дня.
На зов ничей не откликалась
И своим чувствам предавалась.
Матильда, было, к ней стучалась,
Но