– Ждал чего-то подобного все последние дни, – пожал плечами профессор.
Кроме белых волос и тёмного цвета лица в нём ничего не выдавало старика. Руки были гладкими, с аккуратно подстриженными ногтями, плечи под пиджаком широкими и только чуть сутулыми, да и выше Мирона он был на целую голову. Будто вовсе и не японец.
– Ждали? Почему?
– Потому что точки и линии наконец-то соединились.
Мирон всё больше запутывался. Какие точки? Какие линии?
Изнутри стена была не ржавой, а цвета металлик – покрашена краской против ржавчины. Посыпанные белым песком дорожки, фигурно подстриженные кусты и очень красивые, будто скульптурно вылепленные сосны были как бы продолжением парка снаружи. Только вот вишневые деревья здесь стояли в цвету.
Наверное, те самые сакуры, – подумал Мирон, проходя под усыпанной бело-розовыми цветками дорожке.
– Поколдовали немного с генами, – махнул рукой профессор на невысказанный вопрос Мирона. – Приятно, когда цветение продолжается не четыре дня, а пару месяцев, правда? И пчёлам нравится…
Только сейчас Мирон услышал равномерное гудение. Будто за облаками шел грузовой стратоплан. Крепкие тельца патрулировали соцветия, как крошечные дроны. Пчёлы… Последний рой видели в природе пятнадцать лет назад.
– Тоже поколдовали с генами? – спросил Мирон, разглядывая мохнатых, полосато-корчиневых летунов. При виде насекомых его накрыл священный трепет.
– Пока что экспериментируем, – отмахнулся профессор. – Феромоновый ограничитель не позволяет им вылетать за пределы монастыря. – Как только добьёмся устойчивости особей к циклическим парабенам, выпустим на волю.
Трудились в парке не только пчёлы. Тут и там Мирон замечал согнутые спины, обтянутые коричневыми рубахами, и склоненные треугольные бамбуковые шляпы. Монахи – раз монастырь, значит должны быть и монахи, правильно? – занимались разнообразными делами. Кто-то граблями подправлял ровные чёрные борозды в саду камней, кто-то подметал опавшие лепестки, кто-то ковырялся в земле – рядом с небесной красоты прудиком располагались вполне прозаические грядки с кочанами зеленой еще капусты и накрытые плёнкой купола теплиц.
Откуда-то издалека ветер принёс кудахтанье кур и запахи птичьего двора.
– У нас тут всё своё, – махнул на теплицы профессор. – Петрушка там разная, огурчики-помидорчики… Пруды с карпами – люблю, знаешь ли, отведать жареной рыбки вечерком… Ты пробовал когда-нибудь жареного с корнями лотоса карпа?
– Не приходилось.
– Угощу. Сегодня же вечером и зажарим… Жаровня у меня старинная, каменная. Рыба получается