– Вот так дверь и была, когда Алексей утром увидел, – объяснил строительный магнат. – Мы ничего менять не стали.
Гуров ничего на это не сказал. Открыл дверь, вошел в комнату.
Первое, что бросилось ему в глаза, – это опрокинутый стул и видневшиеся за ним раскинутые руки. Затем, обойдя низенький столик, он увидел Настю, лежавшую на полу, лицом вниз. Рядом валялась бельевая веревка.
Следственная бригада приступила к работе. Фотограф сделал несколько снимков, зафиксировав положение тела убитой, эксперт нанес порошок на все поверхности, которых мог коснуться убийца, – надеялся найти отпечатки пальцев. После того как фотографии были сделаны, тело убитой перевернули на спину, и к делу приступил врач. Гуров и Синичкин тем временем осмотрели комнату. В ней со вчерашнего дня ничего не изменилось, все вещи находились на прежних местах.
– Где повар Петриченко? – спросил Лев у хозяина виллы. – Нам необходимо его допросить.
– Ждет в гостиной, – с готовностью ответил Кривулин. – Я велел ему там сидеть, никуда не отлучаться. Так что мы сегодня даже без завтрака. Ничего, обойдемся бутербродами…
– Ну, что, вместе будем допрашивать? – повернулся Гуров к Синичкину.
– Я не возражаю, – кивнул тот. – Наоборот, буду рад, если вы с самого начала примете участие в этом расследовании.
Они прошли по коридору, вошли в гостиную. При их появлении повар, сидевший на диване, поспешно встал. Лицо у него было бледное, взволнованное – совсем не такое, как накануне, когда Гуров видел его впервые. Как видно, смерть горничной произвела на Алексея Петриченко сильное впечатление.
– Садитесь, Петриченко, – сказал ему Синичкин. – Сейчас мы с полковником Гуровым проведем допрос в связи со смертью Анастасии Тишкиной. Расскажите, при каких обстоятельствах вы обнаружили тело.
– Я встал, как всегда, в шесть утра, – начал повар. – Сходил на пляж, искупался, потом пошел на кухню, готовить завтрак. Сегодня у меня по плану были тарталетки и фаршированный лосось, а еще… Но это, впрочем, неважно. Значит, я шел по коридору и тут увидел, что дверь в комнату Насти приоткрыта. Я удивился: она никогда так не поступала, всегда дверь закрытой держала. А уж после несчастья тем более – никого видеть не хотела, закрывалась. Проходя мимо, я в щелку заглянул, но ничего видно не было. Тогда я позвал, тихонько так: «Настя, ты у себя?» Никто не отвечает. Я еще раз позвал, погромче. Когда опять никто не ответил, я открыл дверь – и увидел, что стул на полу валяется, а позади стола она лежит. Тогда я побежал наверх, к Егору Борисовичу. Разбудил, все рассказал…
– Давай уточним, – предложил Гуров. – Во сколько точно ты вошел в комнату горничной?
– Так, значит, встал в шесть… – начал высчитывать повар, – потом купался… это минут пятнадцать… потом еще пять… Выходит, было 6.20 или 6.25.
– Пока ты купался и шел обратно, видел кого-нибудь?
– Нет,