Все или почти все отметились на выставке Корфу и теперь пришли творчески пообщаться в неофициальной обстановке. То тут, то там вспыхивали скорые драчки насчет культурной ценности творчества художницы. Одни считали, что смогут лучше, дайте только пару миллионов на раскрутку, другие – что в ее картинах есть нечто… Настроение, магия, таинство, пограничное и запредельное нечто. Третьи – что Майя Корфу обыкновенная истеричка!
– Мой друг философ Алексеев, – представлял Виталя Щанский Федора, прикладывая его при этом сильной, как у грузчика, рукой, неожиданной для художника, привыкшего к кисти. После чего предлагалось выпить за знакомство. Федор пригубливал слегка – не любил пить в незнакомых компаниях, да и желания не было. Он с удивлением понял, что с нетерпением ожидает появления художницы, и все время поглядывал на дверь.
Майя Корфу и сопровождающие лица запаздывали.
Наконец она появилась и растерянно остановилась на пороге, обводя взглядом толпу. Снова в черном. «Майя Корфу!» – прошелестело по залу, все повернулись и зааплодировали. Она смотрела беспомощно, даже рот приоткрыла от волнения, на шее появились красные пятна. Потом неуверенно помахала рукой – скорее пошевелила пальцами, чем помахала.
– Майка! Лапочка! – ревел Виталя Щанский, прокладывая путь к звезде и таща за собой Федора. – Дай я тебя, мать, от души, по-нашенски!
Он схватил ее в объятия, сдавил, расцеловал три раза. Отодвинул и сказал деловито:
– Мой друг Федор Алексеев! Философ!
Она кивнула. Их глаза встретились, и Федор увидел, что она испугана. Он шагнул вперед, отделяя ее от толпы. К ним уже спешил Речицкий с бутылкой шампанского и бокалами. Пробка взлетела в потолок, шампанское запенилось в бокалах. Он протянул один из них Майе. Она, замявшись, взяла, но пить не стала – держала в тонких пальцах. На них напирали. Речицкого толкнули, и он уронил свой бокал. Федор протянул Майе руку и повел за собой, проталкиваясь сквозь толпу. К счастью, внимание народа переключилось на стриптиз, который закатила нетрезвая гостья, и они беспрепятственно вышли на улицу.
– Вызовите мне такси, – сказала Майя хрипло. – Я не ожидала… такой толпы. Я думала… Пожалуйста! Господи, как глупо!
Она протянула ему руку. Ее пальцы были холодны как лед и слегка дрожали.
– Я отвезу вас, – сказал Федор.
Она не ответила, и они пошли к его машине…
– Я был на выставке, – заговорил Алексеев, когда они выехали из города и за окнами машины замелькали пригородные дачи и коттеджи.
Майя не ответила, пропустила подачу. Сидела безучастно, обхватив себя руками. Смотрела в окно. В черном платье, с белой полоской колье на шее.
Вокруг тянулись бесконечные поля, затянутые прозрачным туманом, густевшим на глазах. Они ныряли в низинку, и тогда фары упирались в сплошную белую стену, выныривали – и видели звезды. Туман клубился, лепя фантастические фигуры, шуршал,