Я стою на пустынном мосту Академии и пишу “картину карантина”: в кои-то веки могу позволить себе пленэр в этом месте, куда обычно невозможно просочиться, не сломав кадр десятку туристов, позирующих перед телефонами и селфи-палками на фоне церкви Салюте.
Теперь она смотрится по-новому. Ее купол словно бережно накрывает город. И вся история его читается иначе. 1630 год. В Венеции внезапно остановилась свирепствовавшая повсюду чума. Остановилась не случайно, а благодаря беспрецедентным карантинным мерам Венецианской Республики. Да и слово “карантин” – венецианское: quarantena означает “40 дней”. Именно столько дней чужеземные моряки оставались на кораблях и дальних островах, прежде чем сойти на берег, дабы не занести чуму в Венецию. Вот чума побеждена, и дож Николо Контарини и другие правители решили построить храм, посвятив его Богоматери Здоровья (или Спасения: по-итальянски это одно и то же слово Salute) в память о том, как она избавила город от страшной болезни, унесшей тем июнем больше жизней, чем когда-либо. Уже четвертую сотню лет 21 ноября по этому мосту к церкви Санта-Мария-делла-Салюте проходит весь город. Истинный праздник народного благочестия. Венеция в этот день молится о болящих. В толпе мешаются торговцы и рыбаки, потомки дожей и бродяги. И плывет по мосту толпа. И звонят колокола, и взлетают в высокое небо грозди цветных шариков. И колеблется лес свечей под сводами Салюте. И специально возводится к этому дню мост, что повторяет бровь над нотным станом. Все связано. Legato… Мост – он и есть легато. Связь времен непрерывна. И легато оказывается всё. Ибо тонкие невидимые связи протягиваются туда, где все иное бессильно…
Я задумалась. Акварель тихо сама расплывалась по бумаге.
Время тоже.
– Катя, non ti sembra surreale?[7] – Теперь по мосту проходит Моника, соседка и владелица булочной за углом.
Да, мне кажется сюрреальной эта картина пустынного Большого канала и моста, да и я сама, стоящая на нем с этюдником. Когда я последний раз писала отсюда, из этой точки? Лет 20 назад, наверное…
Вскоре за Моникой появляется нагруженный продуктами Пьеро, фотограф, отец ближайшей подруги одной из моих дочерей.
– Ciao! Как приятно видеть, что люди не сдаются. Мы все не должны падать духом.
Пьеро знает, о чем говорит. Их семья после “высокой воды” и теперешней туристической катастрофы на грани разорения.
Я киваю понимающе. Моя собственная мастерская до сих пор в руинах, а вместо обещанных компенсаций в город пришли чума и карантин.
Пьеро тащит тележку с продуктами вверх по мосту.
Еще минут десять проходит в тишине.
И снова за спиной раздается:
– Катя! Как это правильно – то, что ты делаешь. В такие времена Венеция должна держаться искусством. Так было всегда. Нам повезло, что мы венецианцы.
Еще