– Идемте к остальным, – спрятав тревожный взгляд за беспечной усмешкой, предложила Эрнеста. За обедом она смеялась и шутила с матросами, ничуть не смущаясь, если кто-то отвечал ей тем же. Между делом выяснилось, что Марти и Айк, которым поручено было отнести в нижний отсек бочки с солониной, забыли завязать их в просмоленную парусину.
– Ну как же вы так исхитрились, ребята? Решили оставить нас на пару недель без мяса? – возмутилась было Эрнеста, но затем, смягчившись, распорядилась: – Не надо никуда ходить, сидите уже! Я сама спущусь и все сделаю.
Эдвард догнал ее уже на лестнице. Сам стыдясь своего излишне джентльменского поведения, которое едва ли будет оценено, предложил:
– Давайте я схожу с вами. Мало ли, вдруг придется двигать эти бочки, а они едва ли будут весить по три фунта.
Эрнеста с кривой усмешкой взглянула на него; ее черные глаза чуть заметно сверкнули:
– Иногда я не знаю, оскорбляться ли мне или благодарить вас за подобную заботу. Уж не думаете ли вы, что я не в силах поднять тяжесть больше трех фунтов?
– Не думаю, – серьезно взглянув на ее узкие, но отнюдь не казавшиеся тонкими и слабыми ладони, ответил Эдвард. – Но для меня как для мужчины будет позором позволить вам это.
Какое-то время Эрнеста молча глядела на него, затем беззвучно рассмеялась и хлопнула его по плечу.
– Все–таки не задержитесь вы у нас на корабле с такими принципами, – весело заметила она и кивнула: – Идемте. Я покажу, что нужно делать.
К удивлению Эдварда, обвязывать бочки оказалось не такой уж сложной работой по сравнению с его обычными обязанностями, а вместе с опытной Морено они вдвоем и вовсе управились едва ли не за четверть часа; и когда внезапно все оказалось сделано, он даже сам вызвался отнести наверх остатки парусины.
– Как угодно. Я тогда проверю днище – мало ли, вдруг Джек что-нибудь пропустил, – пожала плечами Эрнеста, и Дойли согласно кивнул. В подобных сомнениях был резон: от бывшего офицера тоже не укрылось, что Рэдфорд с утра был заметно бледен и от него слегка – но непривычно: их капитан никогда не позволял себе пить с утра – несло характерным терпко–душноватым запахом неразбавленного рома.
Впрочем, состояние не без оснований не слишком горячо любимого им Джека не слишком беспокоило Эдварда: странное ли для пирата дело опрокинуть кружку–другую в честь благополучного выхода из шторма? Не в королевском же он флоте, чтобы сдерживать себя из страха перед наказанием… странно даже, что это случалось прежде не столь часто – Эдвард безуспешно пытался отогнать от себя пакостно–назойливую мысль о том,