Мы с Вовчиком помчались домой, радуясь свободе. Дома слушали повествования моего сыночка о житие в приёмнике-распределителе. Дедуля был на даче, и слушали рассказы только я и Володина бабуля. Рассказчик проглатывал еду, торопливо говорил в промежутках, и когда еда закончилась, закончился и рассказ. Володя рванул на улицу к друзьям-товарищам, как свободный человек, знающий цену этой самой свободе. А я продолжала рассказывать маме об ужасах и опасностях, которые нам угрожают. Раздумья о выходе из тяжёлой ситуации, в которой мы оказались, были прерваны телефонным звонком. Звонил начальник Угро по малолетним преступникам и так панибратски обронил:
– За твоего малого сам шеф хлопотал. Ты что, ему заплатила?
С языка сорвалось:
– Ещё нет.
– А когда будешь рассчитываться?
– Мне позвонят.
Не знаю, почему отвечала так правдиво, от неожиданности или от неведения закулисных интриг, которые увиделись позже, или ещё какой-то стресс, но почувствовала опасность доверительной вкрадчивости, только повесив трубку. После второго звонка с тем же вопросом появилось ощущение, что телефон прослушивается.
Начальник Угро по малолетним преступникам понял, что вопрос может решиться и без его участия и денег он не получит, хотя очень для этого старался, издеваясь над моим сыном и мною. В плену злобы и хитрости намеревался теперь уличить во взятке шефа, начальника всего отделения милиции. От шефа никто не звонил, надо полагать, тоже прослушивали, затаились. Нач. Угро по малолеткам не унимался. Звонки от него следовали один за другим, словом, бился в истерике. Тема теперь была одна, теперь без вкрадчивого доверия: звонил ли кто для передачи взятки шефу. Напряжение росло и вместе с ним страх. К вечеру, ближе к девяти, последний раз позвонил нач. Угро по малолетним преступникам и, обозлённый происходящим, металлическим голосом попросил завтра к десяти явиться к нему в кабинет.
Вероятность, что моего сыночка не выпустят и он снова попадёт в приёмник-распределитель, не вызывала сомнения. Озлобленный, мстительный самодур обязательно воспользовался бы своей властью, на основании закона, или правильнее, на основании мести, при помощи закона. И нет у нас с Володей защиты, и денег на эту защиту тоже нет. Остаётся бежать.
Нас спасли сто долларов, которые предназначались «доверенному» от шефа, который затаился и своим молчанием подтверждал существование прослушки.
От страхов выросло ощущение, что за нами могут и следить. Сборы были недолги. В спортивную небольшую сумку