Местами бревна сруба прохудились настолько, что в трещину между ними можно было вставить палец. На некоторых, самых крупных, блестели утренней росой глиняные заплатки.
Первый из Дарханов, прикрыв глаза, стоял у порога. Он так же, как недавно водил руками над цветами, провел ладонью около дверей.
Хаджар молчал.
Это был один из тех моментов, когда хочется исчезнуть, ну или хотя бы не издавать ни звука, чтобы дать человеку побыть одному.
И плевать, что этот человек был Врагом всего сущего и собирался сожрать душу самого Хаджара. Честь не знает условностей. Она либо есть, либо ее нет.
И честь подсказывала Хаджару, что он коснулся сердца того, кто не собирался открывать его нараспашку. И раз уж так, оказавшись в гостях у врага (во всех смыслах этого слова), все равно стоило проявить уважение.
Дархан дотронулся до дверной ручки. Она скрипнула, пропели петли, а затем Черный Генерал вошел внутрь. Хаджар не хотел идти следом, но неведомая сила потянула его внутрь.
Короткая иллюзия исчезла – дверь на самом деле не открывалась. Просто они с Дарханом прошли сквозь нее.
Как и думал Хаджар, здесь действительно была лишь горница, ведущая в кухоньку, и одна небольшая комнатушка.
На простой, явно самодельной кровати, под одеялами из шкур и дешевой мешковины лежала девушка. Ее черные волосы разметались по подушкам. Свернувшись клубком, обнимая край одеял, она слегка морщила лоб.
Будто ее снилось что-то неприятное, но не настолько, чтобы просыпаться в холодном поту.
Дархан, стоя около кровати, смотрел на нее так, как Хаджар еще никогда не видел, чтобы кто-то смотрел. Его отец не смотрел так на мать. Эйнен никогда не дарил Доре подобных взглядов. Да и Гэлхад тоже ни разу не демонстрировал подобных чувств.
Чувств, будто Дархан увидел перед собой нечто, что объясняло для него все, что требовало объяснения. Дарило ему все, что он только мог пожелать. Успокаивало самые сильные тревоги и лечило глубочайшие раны.
– Элери, – прошептал Дархан голосом, от которого у Хаджара чуть сердце не остановилось.
Столько теплоты, боли и жуткого, испепеляющего гнева, который Дархан вложил в одно слово… Если бы все жители Дарнаса попытались излить эти три эмоции, то их совокупных чувств не хватило бы, чтобы заглушить лишь одно слово Дархана.
Такая она, значит, любовь?
Глава 847
Дархан опустился на край кровати. Аккуратно и осторожно. Будто боясь, что одно неловкое движение сможет нарушить сон простой девушки с красивыми и правильными чертами лица. И этот страх, страх существа, которого не смогли уничтожить объединенные силы богов, демонов и духов, пронзал до самой глубины души.
Он потянулся к ее волосам. Разом постаревшие руки дрожали с такой силой, что словно и вовсе вибрировали в воздухе.
Не касаясь, он провел ладонью над ее головой. И в этом движении было столько же нежности и заботы,