Как только король и его свита отошли от нас, ко мне проворно подбежал Дарелл и воскликнул:
– Что он вам сказал?
– Король? Он сказал…
– Нет, нет. Что сказал вам лорд Арлингтон?
– Он спросил, принадлежу ли я к приверженцам церкви, и добавил, что я еще услышу о нем. Но, если он так заботится о церкви, как он допускает ваше вероисповедание?
Дарелл не успел ответить, как вмешался лорд Кинтон:
– Это – умный человек; он сумеет ответить вам на вопрос о церкви относительно лорда Арлингтона.
Дарелл покраснел и сердито воскликнул:
– У вас нет повода нападать на религиозность секретаря.
– А у вас нет повода так пылко защищать ее. Оставьте меня в покое; я говорил больше этого ему самому в лицо, и он это перенес гораздо спокойнее, чем вы все сказанное относительно него.
Я плохо понимал причину этого спора. Слухи о подозреваемой склонности секретаря к католицизму не достигли нашей местности.
Очевидно, не желая более спорить, Дарелл откланялся милорду, ласково кивнул мне и пошел догонять короля и его спутников.
– Вам повезло с королем, Саймон, – сказал лорд Кинтон, снова взяв меня под руку. – Вы заставили его рассмеяться, а человека, оказавшего ему эту услугу, он своим врагом считать не будет. Но что Арлингтон сказал вам?
Я повторил ему слова секретаря.
Лорд призадумался, но ласково погладил меня по руке.
– Вы хорошо выдержали первое испытание, Саймон. Кажется, вам можно довериться. Очень многие сомневаются в лорде Арлингтоне и его преданности церкви.
– Но разве Арлингтон не исполняет воли короля? – спросил я.
– Я думаю, что да, – задумчиво ответил Кинтон и переменил разговор. – Раз вы видели короля, Саймон, то ваш визит во дворец подождет. Поедемте ко мне, Барбара сегодня дома, пользуется отпуском, и будет рада возобновить свое знакомство с вами.
У меня было, конечно, некоторое основание бояться этой встречи, но я не успел еще обдумать, как держать себя с нею, или сообразить, как она меня примет, а уже очутился в прекрасном доме Кинтонов в Соутгэмптон-сквере и целовал протянутую мне руку хозяйки дома. Через несколько минут из других комнат вошла Барбара, а с нею – лорд Кэрфорд. Он был, очевидно, расстроен и даже не сумел скрыть это, несмотря на свое обычное самообладание; лицо Барбары горело, и она была также взволнована, но я не обратил на это внимания, будучи поражен переменой, происшедшей с нею в эти четыре года. Мисс Кинтон стала настоящей красавицей с изящными и надменными манерами истинной придворной дамы. Она небрежно протянула мне руку для поцелуя, не выказывая особенного удовольствия от возобновления нашего знакомства. Все-таки она была любезна со мною и как будто хотела показать, что хотя все обо мне знает, но скорее жалеет, чем осуждает меня: Саймон еще так молод и неопытен, а как легко может обойти таких людей опытная в кокетстве женщина! Старый друг не должен отвернуться за это, хотя и чувствует отвращение к такого рода вещам.
По-видимому, Кинтон