Темнело. Сейчас на грани света немцы пойдут на штурм. Ударят миномёты и артиллерия, и серая смрадная масса накатит на сильно поредевшие позиции. В растекающемся облаке предгрозового спокойствия зазвенела тонкой струной тишина. И неожиданно все её услышали, все, кто был здесь: кутающиеся зябко в заскорузлые от крови и грязи шинели, распахнувшие в разгорячённом волнении бушлаты, хмуро глядящие из-под стального края каски – все они услышали тишину. Так бывает перед самым взрывом урагана, перед готовым обрушиться ливнем в сверкании бесконечной череды молний, так бывает перед самым последнем мгновением расставания.
Тонкая струна натянулась, зазвенела до невозможности тонко, до невыносимого остро… и лопнула первым хлопком разорвавшейся мины.
Заворочалось, готовясь закипеть кровавым, густое, тягучее варево боя. Завыли, приближаясь, снаряды, а вдалеке нарастал гул перемалывающих воздух крылатых машин. Река вздыбилась водяными колоннами, между которыми мчались на помощь защитникам катера речной флотилии.
Лейтенант вжался в стенку окопа, всем телом ощущая вздрагивающую от разрывов землю. На другой стороне окопа Марилов отчаянно матерился, вытаскивая из-за шиворота залетевший раскалённый осколок мины. Один из снарядов ударил в разрушенную стену дома, обрушив остатки висящей арматуры и кусков бетона.
Немного выждав, чтобы убедиться, что обстрел закончился, Коновалов стряхнул с диска пыль и, выпрямившись, выставил пулемёт на бруствер. Марилов, справившись с осколком, осторожно выглянул через край окопа и поморщился. Немцы плотной массой двинулись вперёд, перебегая и прячась за обломки домов. Справа заработал пулемёт, заставляя противника вжиматься в землю, искать укрытие.
– Сейчас, сволочи, сейчас! – лейтенант плотно прижал приклад к плечу, выцелил грязно-серую фигуру и нажал на спуск.
Снова завыли мины, по позициям справа прошла волна разрывов, пулемёт умолк. Но стоило фашистам подняться, как он снова заработал, оставив несколько фигур неподвижно лежать в причудливых позах.
Немцев было слишком много, слишком плотная масса их надвинулась на рубеж, слишком мало оставалось защитников. Лейтенант менял позиции, доставая из мешка всё новые и новые диски. Ствол пулемёта перегрелся, забагрянился в темноте. Перед глазами плясали блики то ли от вспышек огня выстрелов, то ли от бесконечной усталости. Справа почти не стреляли, немцы подошли совсем близко, уже мелькали в воздухе, самую малость не долетая, гранаты. И когда лейтенант краем глаза увидел плотную массу чёрных фигур в узнаваемых обводами касках, когда вот-вот загремели бы выстрелы, темнота ушла в сторону. Просто отодвинулась со сцены, прижалась к кулисам, а на первый план вышел свет. Плотные клубы огня рванулись навстречу прорвавшейся к окопам пехоте, комкая, разгоняя в стороны мечущиеся фигуры. Остатки огнемётного взвода тяжело раненного лейтенанта Захарова, последние, кто мог держать оружие,