Костик встал перед госпожой Альфиёй, скрестив руки на груди, но потом опустил их и подошёл к её креслу, положив ладонь на её плечо.
– Ещё раз примите мои соболезнования, госпожа Альфия, – проникновенно сказал он, – мне очень жаль. Я вместе с вами скорблю о потере Рашита.
Она всхлипнула, и он снова встал на одно колено около её кресла.
– Только не плачьте. Ну, же! Вы не одна. У вас есть семья, и я прошу вашего позволения взять на себя решения всех проблем в качестве вашего зятя, а также вашего личного помощника и PR-менеджера, – и он трогательно подал ей платок.
– Что-что?! В качестве кого ты мне будешь помогать? Менеджера? Опять?!
– А вы думали, что долги сами по себе рассосутся? Да, часть мы покроем продажей дома, а уж по гранту – извините-подвиньтесь, платите сами: сами пишите романы, сценарии, хоть стихи, а денежки, в вас вложенные, отрабатывайте.
– Но я не могу!
– Можете.
– Не могу! Раньше был Рашит! Я без него не смогу!
– Первую книгу вы написали до того, как сели ему на шею, – отрезал Костик.
– Но теперь я инвалид!
– На всю голову! Врач сказал, что вы придуриваетесь, да я и сам это знаю.
Она вдруг замерла, неся этот платок к глазам, и подняла на него несчастное заплаканное лицо, постепенно бледнеющее от гнева.
– Ты низкий хам!
– А вы зазнайка и лентяйка!
– Я не буду больше писать! Ни за что! Я не могу!
– Хотите и Фею по миру пустить? Разорить родную дочь? Хотите, чтобы она потеряла клинику? Причём клинику, в которой она надеется буквально поставить вас на ноги? Давайте, валяйте. А Нурхаят вообще в детдом заберут.
– Нет!
– Заберут-заберут. Папка приёмный умер, мамка инвалид, а мы кто? Никто.
– О, боже, – прошептала госпожа Альфия, осознавая, что натворила.
– Надеетесь, что Он там сверху вас услышит, безбожницу этакую?
– Да иди ты! Иди отсюда! – бессильно махнула она рукой.
– Да я-то пойду! Я пахать пойду – и в издательство, и на заводы, и в клинику, слава богу, по первому диплому врач-недоучка. Приспичит, так я и на тренерскую пойду, скандал с допингом уже подзабыли, а медалей я на своём велике накрутил – не у каждого породистого кобеля столько медалей, так что возьмут – мальков тренировать. А вы давайте, валяйте, оставайтесь здесь, пока Пьер вас не стащит в богадельню, цепляйтесь за призраков вашей прошлой жизни, глядишь, помогут.
Костик подошёл к шкафам и, вытащив из бара бутылку Наполеона, налил себе коньяк в бокал, поболтал его по кругу и выпил залпом, словно это была водка.
– Налей мне, – тихим голосом попросила госпожа Альфия.
– А вам нельзя, вы на лекарствах, – мстительно отозвался Костик.
– Налейте, месье Константин, не ёрничайте, – сказала она серьёзно.
Костик плеснул себе и ей по полбокала и подал один ей в руки.
– Чокнемся? – спросил он.
– За покойных – не чокаясь.
Они молча выпили. Она