– Вот горюшко! – Колетт со вздохом склонилась над содержимым плетеного чемодана, который только что выдвинула из-под нижней койки.
Элизабет с замиранием сердца вдруг осознала, что ее так и не переодели в ночную рубашку. Ей почему-то хорошо запомнился момент, когда отец помог ей надеть платьице из серой саржи, с розовыми фестонами по краю воротничка и манжет, а потом, по-мужски неловко, чулочки из черной шерсти и туфли.
– Да и нам, живым, несладко приходится, – продолжала стенать соседка, уже сидя перебирая мотки пряжи.
Девочка резко откинула одеяло, спрыгнула с полки, упала, вскочила на ноги и побежала. Кто-то из женщин окликнул Колетт:
– Девочка убегает!
– Какая девочка? Где?
У Колетт, при ее весе, встать быстро не получилось. Напрасно звала она Элизабет, та и не думала возвращаться.
А у беглянки была единственная цель – найти отца и никогда с ним больше не разлучаться. Она часто поднималась на палубу с родителями и знала дорогу. Никто и не подумал остановить Элизабет, когда она стала подниматься по узкому трапу, освещенному дежурными масляными лампами. Прижимая куклу к сильно бьющемуся сердцу, она сама удивилась, что так быстро оказалась на месте.
Первое, что увидела Элизабет, – это звездное небо, темно-синее, с желтоватыми разводами у горизонта. Потом – зажженные факелы с танцующими на ветру язычками пламени. Несколько человек окружили какой-то продолговатый предмет, завернутый в светлое полотно.
– Папа… – прошептала она. – Папа, где ты?
В ушах гудело, подступившие слезы обжигали глаза. Девочка, вся дрожа, ступила на палубу, но тут же застыла, словно пораженная молнией. Она уже видела этих людей в черном и мужчину в сутане, читающего молитву. Она едва сдержала вопль ужаса, потому что наяву переживала жуткий кошмар, от которого пробуждалась чуть ли не каждую ночь, задыхаясь во власти мучительного отчаяния. Там, в десяти метрах от нее, матросы как раз подняли удлиненный сверток и по наклонной доске, установленной в том месте, где начинался наружный трап, столкнули его в воду.
У Элизабет застучали зубы, когда она услышала плеск: океан поглотил сверток, утащил в свои глубины. Ответом ему стали хриплый стон Гийома и его рыдания. Она не усомнилась ни на мгновение: тело ее мамы сбросили в море. Перед глазами замелькали картинки из той счастливой, спокойной жизни, что была у них в Монтиньяке.
Вот ее красивая мамочка в цветастом платье. Она то и дело смеется, любит рвать цветы в саду и покрывает свои длинные золотистые волосы соломенной шляпкой. Свет внезапно погас, ночь обрушилась на корабль, мачты, дымовые трубы, безмолвную палубу и на маленькую девочку, только что лишившуюся той, кого нежно любила и кто крепко любил ее.
Глаза Элизабет широко распахнулись, и она смогла наконец закричать. Этот отчаянный зов заледенил кровь у всех присутствующих при погребении.
– Мамочка! Нет! Мамочка!
Гийом кинулся