– Мамочка уже на небе, моя принцесса, – шепнул ей на ухо Гийом. – Оттуда она будет нас оберегать, она обещала.
– Но она же не пробудет там долго? – с надеждой спросила Элизабет.
Она не желала признавать очевидное, ведь оно… рвало сердце. Смерть нанесла удар, Элизабет это знала и этого страшилась. В лазарете отвратительно пахло. Она навсегда запомнит это смешение запахов крови и жидкого калийного мыла, с которым только что вымыли линолеум.
Гийом опустил девочку на пол, держа за дрожащую ручонку, подвел к кровати. Элизабет погладила еще теплый лоб матери, потом встала на цыпочки и поцеловала ее в щеку. Врач нервно кашлянул, настолько эта сцена была трагичной и жалостной.
– Мама в раю, милая, – угрюмо проговорил плотник. – И твой маленький братик тоже. Мы будем молиться за них до последнего вздоха.
– Да, папочка.
Элизабет тяжело вздохнула. В уголках ее глаз блестели слезы, дыхание стало прерывистым. Она подняла свое миловидное личико и посмотрела на окружающих ее мужчин. Медбрат, мужчина лет тридцати, не выдержал и наклонился к ней.
– Если папа разрешит, мы с тобой поднимемся на палубу, – предложил он. – Солнце встает, и я слышал, как матрос что-то кричал про дельфинов. Это морские животные, они выпрыгивают из воды высоко-высоко. В одной рубашке ты замерзнешь, поэтому мы закутаем тебя в плед!
– Спасибо вам большое, – со вздохом произнес Гийом, который все никак не мог собраться с мыслями. – Ей незачем тут оставаться. А я еще побуду с женой.
Его оставили одного. И только когда дверь закрылась, Гийом наконец заплакал.
Печальная новость быстро распространилась по судну, от роскошных кают первого класса до твиндека, где теснилось более пяти сотен бедняков. Весь трагизм ситуации уложился в одну фразу: «Пассажирка умерла при родах, и новорожденный тоже, из-за шторма».
Многие искренне сочувствовали вдовцу и его шестилетней дочке. Прошел шепоток, что тела несчастной и ее малыша отдадут волнам Атлантики, как это было позавчера с умершей старухой еврейкой.
Появление медбрата и Элизабет, закутанной в отрез шотландки, моментально вызвало интерес. Несмотря на ранний час, экипаж был при деле: нужно было ликвидировать последствия разбушевавшейся стихии.
Дрессировщик в своей неизменной черной шляпе прогуливал медведя вдоль перил. Капитан «Шампани» позволил ему два променада – утром и вечером, по четверти часа каждый. Медведь ловил носом водяные брызги, размеренной поступью следуя за хозяином. Однако он повернул обратно при виде ребенка с бледным и горестным личиком.
Элизабет этого даже не заметила. Ее плечи то и дело вздрагивали от рыданий, которые очень огорчали ее спутника.
– Ну, где прячутся дельфины? – наигранно веселым тоном спросил он.
Онемев от горя, девочка с отсутствующим видом смотрела на горизонт. На нее свалилось ужасное горе, и, невзирая на то, что была еще мала, Элизабет понимала, как велика ее потеря.
– Маме