– Успокоили Марусечку? – спросила Галочка глухо. Слыша о чьих-то смертях, она все еще каждый раз ощущала ужас.
– Да разве ж от такого успокоишь, – вздохнул Морской.
– Эй, молодежь! – послышался у двери, ведущей в жилые помещения, голос Галочкиного дедушки. – Что вы там шепчетесь? Проходите-ка в кухню! У нас там и чай, и свет и вообще цивилизация.
Морской кинулся к Воскресенскому здороваться. «Возмужал!» – «Не меняетесь!» – «Волос все меньше, так, небось, мозгов еще поприбавилось!»… По всему было видно, что мужчины друг другу очень рады.
– Неловко это, – вынужденно вмешалась Галочка. – Мне Валентина Ивановна сказала, что вы стараетесь ложиться, как стемнеет, и вставать пораньше, чтобы использовать светлое время суток с толком. А мы вам всех перебудим.
– Ерунда! – молодецки отмахнулся дедушка. – Ложимся пораньше, потому что спать любим. А световой день ловить незачем – я ж не зря еще в начале войны с брошенного грузовика аккумулятор снял. И лампочки у меня на пять ватт есть. Освещение что надо! Только окна занавешивайте потщательнее. Одну нашу с ВалентинИвановной знакомую за несоблюдение правил светомаскировки в 41-м судили и расстреляли. Я с тех пор не столько бомбежек боюсь, сколько бдительности органов правопорядка!
– Расстреляли за незадернутые шторы? – ахнула Галочка. – Какие же все же эти фашисты звери…
– Это еще до оккупации случилось, – осторожно перебил Воскресенский. – Наши расстреляли. Она католичкой была, в собор на Мало-Сумской – ну, то есть на нынешней улице Гоголя – с детства ходила, и даже когда его уже закрыли совсем, все равно наведывалась. В общем, всегда внушала властям подозрения, а тут еще нарушение режима светомаскировки…
Говорил он быстро, легко, будто бы шутя, но Галочка хорошо знала, что именно так он сообщает о самых значительных, врезавшихся в память навсегда, событиях.
На кухню по заставленному коридору пробирались очень осторожно. Одновременно нужно было не разбудить храпящих со всех сторон за фанерными перегородками людей, не зацепиться за выпирающие из углов деревяшки (зря, что ли, тащили их с самого вокзала!) и не отпустить дедушкину руку – кругом царила полная темнота, а как добраться до нужной двери наощупь, знал только хозяин помещения.
– Ты тут не выживешь, – шепнула Галочка мужу уже в кухне, когда тот, желая умыться, пустил струйку воды из импровизированного рукомойника. Воду надлежало экономить, да и громкие всплески, раздающиеся из стоящего под конструкцией ведра, вряд ли могли