– Не знаю. Думаю, что сможет. Учитывая то, какие формулировки использованы в документе, закон будет оценивать обстоятельства, а не только текст. – Прескотт опять замялся. – Вы ведь понимаете, сколь щекотливо мое положение. Есть риск, что мое поведение будет расценено как неэтичное с профессиональной точки зрения. Я сам составлял завещание для мистера Хоторна, причем он настаивал на том, чтобы текст был по возможности безупречен и его нельзя было оспорить в суде. Трудно ожидать от меня рекомендаций по поводу того, каким образом можно поставить произведенный мной документ под сомнение. Скорее, мой долг – защищать его. С другой стороны, не как адвокат, а как друг всех членов семьи Хоторн – и, могу сказать, друг также и мистера Данна, занимающего высокий государственный пост, – я понимаю, что открытое судебное разбирательство по поводу завещания нанесет неизмеримый ущерб семье. Крайне желательно избежать этого и ввиду позиции миссис Хоторн, которую она, к сожалению, заняла… – Прескотт умолк, снова поджал губы, а потом продолжил: – Скажу вам откровенно и конфиденциально, хотя и нарушу тем самым профессиональную этику, что это завещание, на мой взгляд, возмутительно. Я так и заявил Ноэлю Хоторну, когда мы работали над документом, но он настаивал, и мне оставалось только следовать его указаниям. Даже не касаясь того, насколько несправедливо завещание по отношению к миссис Хоторн, напомню, что мистер Хоторн обещал своей сестре оставить один миллион долларов научному фонду колледжа Варни, а фактически выделил лишь десять процентов от этой суммы. Это хуже, чем несправедливость, – это непорядочность, о чем я также говорил мистеру Хоторну. Безрезультатно. Я придерживался и до сих пор придерживаюсь мнения, что он утратил присущее ему здравомыслие под влиянием мисс Карн.
– А я все равно в это не верю! – Это опять заговорила Мэй, так и не вернувшаяся в образ милой женщины. – Уверена, если бы Ноэль решил не делать того, что обещал, то обязательно сказал бы мне об этом.
– Моя дорогая мисс Хоторн, – Прескотт обернулся к ней с видом крайнего раздражения, – вчера я был готов не обращать внимания на ваши замечания, поскольку понимал, что вы испытываете огромное и неожиданное разочарование. – Его голос прерывался от возмущения. – Но вы и сегодня, в присутствии посторонних, осмеливаетесь намекать на то, что условия завещания Ноэля не соответствуют его точным инструкциям… Бог мой, он же умел читать! Он не стал бы подписывать…
– Ерунда! – резко оборвала его Мэй. – Просто у меня не укладывается в голове то, что случилось. И я скорее подвергну сомнению законы термодинамики, чем вашу честность. Может быть, эта женщина вас обоих загипнотизировала. – Она вдруг ослепительно улыбнулась Прескотту и горестно выругалась: – Черт побери! Все это невыносимо мучительно. Я бы предпочла оставить все как есть, не говоря ни слова, если бы не отвратительное упрямство Дейзи, которое вынуждает нас действовать. Я настаиваю на том, что договоренность