Несколько первых лет после Нориного отъезда они поддерживали отношения. Нора знала, что Елена Львовна была вынуждена бросить преподавание из-за плохого зрения и не потому, что она не могла учить, а потому, что умер её муж, и некому было её возить в консерваторию. Она давала частные уроки на дому. Это единственное, что Нора о ней знала. Они не переписывались и не перезванивались уже семь лет.
В первые годы Нора несколько раз передавала Елене Львовне небольшие посылки с оказиями, если не брали посылки – посылала сто долларов одной купюрой в конверте. Но семь лет назад Норе позвонила женщина и передала просьбу: Елена Львовна просила купить ей струны для скрипки. Нора осторожно уточнила, насколько хорошие струны нужны. Женщина ответила ей: «Елена Львовна просила хорошие, как вы себе покупаете. Только я уже скоро улетаю. Мы можем встретиться сегодня в четыре в аэропорту». Уже был час дня, магазин находился в центре города, где трудно запарковаться, до аэропорта было не меньше часа на машине, если нигде не застрять.
Только чувство благодарности к старой учительнице и то, что эта её просьба была первой, не дали Норе просто проигнорировать этот звонок. Нора успела купить хорошие струны за двести пятьдесят долларов. Хотя, наверняка, если бы было время поискать, можно было бы купить дешевле, потеряла на паркинге в гараже ещё двадцать четыре доллара, заплатила пятёрку за паркинг в аэропорту, полчаса ждала эту женщину, наконец, передала ей струны, на обратном пути попала в трафик и домой добиралась почти два часа. Ни благодарного звонка, ни письма, ни строчки по мейлу. Следующую просьбу, купить Елене Львовне два комплекта Herbalife, Нора оставила без ответа, но не могла избавиться от сомнения, справедливо ли она поступила.
Нора позвонила другой бывшей ученице Елены Львовны в Канаду. Та посмеялась над Нориным недоумением: «Не ты первая. Нас она попросила прислать ей шубу, или, на худой конец, дублёнку. Пришлось послать письмо с подробным объяснением, что сами мы шуб не носим, слишком дорого, дублёнку я себе купила на распродаже и ношу её уже шесть лет. Мы можем прислать ей тёплую куртку или „дутое“ тёплое пальто, но на большее у нас денег нет. Она не ответила. По-моему, у неё крыша поехала». Больше Нора сама не звонила и никаких известий от Елены Львовны не получала. И вот теперь она хотела встретиться с Еленой Львовной, потому что никто кроме неё не мог бы сказать, стоит Норе принять участие в конкурсе за место в оркестре или нет смысла и пытаться. Здесь было много всяких «но». Елена Львовна могла действительно выжить из ума. Она могла утратить не только зрение, но и другие способности. Она могла не принять Нору после стольких лет молчания. И всё-таки попытаться Нора должна.
Нора вылезла из постели, взяла из кухни табуретку и встала на неё в коридоре около антресолей. Она сразу увидела чёрный запылённый футляр, потащила за край и вынула его целиком. В кухне Нора протёрла футляр полотенцем. Зазвонил телефон. Нора взяла трубку. Звонила Оля: «Норик!