Девочке провели операцию, но пошли метастазы и химия не помогала. Оставалось только ждать и надеяться. Но чего ждать и на что надеяться, не уточнили. С каждым днем становилось всё хуже, но отец наотрез отказывался передавать дочь в хоспис, он хотел чтобы всё закончилось дома, в родных стенах, с родными людьми.
Но папе было легко это говорить. Он целыми днями был на работе допоздна, а в дни, когда Нике было совсем плохо и было очевидно, что ночь она спать не будет, уезжал ночевать к матери, ведь ему надо было высыпаться перед работой.
Наташа проводила с Никой 24/7 и, конечно, дико уставала. Сменить её было просто некому, да и кто захочет оставаться с чужим больным ребенком.
Время от времени Нике становилось чуть лучше, она гладила маму по лицу и говорила ей, как сильно она её любит. Ей было очень важно чтобы мама запомнила это, ведь после её ухода останутся только воспоминания. И они должны быть самыми светлыми, самыми теплыми, несмотря на всё, через что они сейчас проходят.
Наташа старалась держать себя в руках и поддерживать дочь, но иногда у неё просто заканчивались силы. Она понимала, что времени остается мало и надо каждую секунду уделять своей малышке, надо ловить каждый её вдох, каждое движение и редкие улыбки. Но это не всегда было возможно. Наташа начала срываться. Зная, что все эти страдания не закончатся ничем хорошим, она впадала в беспробудное отчаяние, из которого не было пути наверх.
– Мамочка, ты самая лучшая… я тебя люблю.
А потом её глазки закрылись. Больше не было слышно ни криков, ни стонов, ни тяжелого дыхания. Слышались только тихие слова Наташи:
– Я люблю тебя, люблю…
Не жди ничего взамен
Некогда бравый и всегда жизнерадостный моряк Григорий теперь жил в полном одиночестве в однокомнатной квартире на окраине города. Он не жаловался, квартирка была уютной и милой, на третьем этаже пятиэтажки. Из окон открывался вид на сквер с высокими берёзами и длинными скамейками.
Вечерами Григорий любил прогуливаться по этому скверу, рассматривая играющих там детишек, как они резвятся и смеются, напоминая ему самые счастливые годы – когда еще была жива его супруга Алевтина, и сын Мирон был таким же маленьким.
Как летит время… Вот уже два года как не стало его любимой Алевтины, которую он до конца её жизни называл «душа моя» и каждое утро целовал как только просыпался. Такая любовь не каждому выпадает… А ему вот повезло. Он не знал, радоваться ли тому, что ей удалось уйти первой – ведь, с одной стороны, ей так легче, чем если бы он ушёл первым, а она осталась бы страдать и доживать в одиночестве. Но в то же время её уход стал поворотом всей его жизни.
* * *
Жили они в большой трехкомнатной квартире в центре города, у Мирона была своя отдельная комната с кучей игрушек и книг, так как он был единственным ребенком в семье, то родители старались дать ему всё.
Когда же Алевтина