«Потом» было сладким и необыкновенным! Когда она закрывала глаза, это «потом» всегда стояло с тех пор у нее перед глазами и надолго поселялось внутри, приводя ее организм в размякшее состояние расплывчивости. В нирвану неги и лени…
С тех пор ей хотелось его всегда… Не только тогда, когда она видела его воочию, но и тогда, когда спать спокойно не давали ночные мечты… А разве можно было забыть его? Его! Такого сладенького и красивого, такого телесно одаренного, такого сексуального! Какая-то невидимая ниточка связала их души. Так казалось ей. Может, их ауры соприкоснулись и залипли друг на друге, а может, на ее ауре отпечаталось часть его? А может, это было потому, что он показал ей тогда всю науку, полученную и в палатке, и соседнем лесочке, отточенную и отшлифованную годами, так нежно, необыкновенно утонченно, но в то же время остро и красочно, что где-то посреди ночи им стали стучать сначала в одну в стенку, а потом и в другую. Под утро стали барабанить и в дверь. Они хихикали, пытались остановиться, но разве можно было остановить такой необыкновенно сладкий процесс…
Барабанила дежурная по этажу. Она возмущалась на весь коридор и требовала немедленно прекратить крики и открыть дверь…
Наверное, ей было и интересно, и завидно, но они не открыли…
Москва
Квартира встретила утренним весенним солнцем и радостным веселым настроением. Алла очень любила свою маленькую берложку. Оба окна выходили на южную сторону, прямо под окнами росли высокие липы, которые не давали солнцу жарить очень сильно летом. Правда весной, когда солнца так не хватало, а листья еще только распускались, вся квартира была залита долгожданным весенним светом с раннего утра и до самого вечера. Ей это очень нравилось. Дом находился в любимом районе, недалеко от метро «Войковская», три остановки на трамвае. Ленинградский проспект не мешал шумом под окнами. Сам дом был хрущевской застройки. Конечно, хотелось бы площади побольше, но для нее одной этого пока вполне хватало.
Она бросила гастрольно-дорожную сумку около дивана, подошла к окну и задумалась над своей мелькнувшей мыслью про «пока». Так хотелось бы, чтобы это «пока» закончилось… Вот если бы Саша приехал сейчас вместе с ней в ее «хоромы», как бы она была счастлива…
– Не надо надеяться на несбыточное! – вслух сама себе сказала она. – Не может случиться то, что случиться не может! И точка! Надо жить дальше. Спасибо Богу и за этот-то подарок. Будет теперь о чем мечтать по ночам, а сейчас за дела…
Дел было навалом. И домашние заботы, и работа…
Нужно было заделывать концерты, опять звонить по филармониям и «доставать» администраторов. Раньше все было проще. Четко работали областные филармонии, «Москонцерт», «Росконцерт», прочие «концерты»… а теперь, с этой перестройкой все перемешалось, столько народу враз протрезвело, он тут же растерялся и перестал ходить на концерты вообще. Теперь все зависело от твоего умения договориться с каждым бывшим «кустовиком» отдельно и уговорить организовать гастроли. Ее не было в Москве почти месяц и нужно было