Она ушла, бормоча ласково, крутя головой, разводя руками.
– Вот у нас один мальчик тоже… – начала взбодрившаяся Аня.
Но тут снова зазвонил телефон, а когда летчик кончил говорить, в дверь опять постучали.
Пришел какой-то молодой изобретатель и долго и утомительно рассказывал о своем изобретении, которое должно, как он уверял, перевернуть в авиации все вверх дном…
– Зачем же все так сразу вверх тормашками? – сказал Черемыш, внимательно выслушав его, и посоветовал изобретателю сперва как следует поучиться, а потом уже начать изобретать.
Приехали молодые железнодорожники, просто так, чтобы пожать руку летчику и сказать, что они на земле тоже постараются не отстать… После их ухода Аня увидела, что теперь сказать самое подходящее время. Но едва она раскрыла рот, как опять раздался стук и пришел старенький доктор, собиратель автографов и изречений великих людей. Он без устали сыпал именами философов, ученых, приводя их высказывания по всякому поводу.
– Ламартин говорил, что конь – пьедестал героя. А в наше время пьедестал героя аэроплан! – восклицал доктор.
Он попросил подпись-автограф в альбом. Черемыш расписался.
Доктор уже собирался уходить, как вдруг снял опять шляпу, подошел к летчику и, просительно глядя снизу, сказал:
– А как здоровье у вас? Ничего? Сложение, я вижу, отличное! А вот как сердечная деятельность? Вероятно, и подумать об этом вам некогда. Вы извините старика, но я, знаете, привык по-своему, по-врачебному, так сказать, профессионально подходить. Разрешите ваш пульс. Нет-нет, пожалуйста уж! Вы меня не обижайте. Да и права не имеете. Избиратель должен знать своего кандидата насквозь. Ваше здоровье и сердце ваше, сами знаете, – народное достояние. Позвольте и мне участвовать в его сохранении. Тэк-с, тэк-с, пульс отличный, с прекрасным наполнением.
Прежде чем летчик успел возразить что-либо, старик вынул из кармана резиновые трубки с костяными наконечниками – стетоскоп, – приложил какую-то металлическую штучку к груди летчика, под самые ордена.
Потом в один миг умелыми быстрыми пальцами расстегнул у героя гимнастерку, оттянул ворот ее, просунул туда свой аппаратик.
– Дышите, – приказал доктор.
– Да оставьте вы, доктор, в самом деле! – отбивался летчик. – Ой, я щекотки боюсь!.. И я совершенно здоров!
– Все здоровы до поры до времени. Прошу не мешать мне. Тихо. Дышите.
Летчик смиренно задышал. Выпуклая грудь его заходила ходуном.
– Так. Не дышите. Прекрасно, прекрасно! Так. Позвольте, а что это у вас тут глухой хрип, в верхушке?
– Это