Вагнер прямо-таки цитирует и Энгельса (тот писал, что все сущее достойно гибели), и «Интернационал» («Весь мир насилья мы разрушим до основанья…»): «Все, что живет, должно исчезнуть, это – вечный закон природы, условие жизни, и я, вечная разрушительница, исполню этот закон и создам новую жизнь. Я разрушу до основания этот порядок вещей…» Так в явном упоении смертью пишет он, словно одержимый революцией.
А что же наш Зигфрид? Александр Амфитеатров, впрочем, сравнивал его с Фаустом: «Есть люди, для кого всякое настоящее мира тесно, как тюрьма. Бакунин… Буйство фантазии и неукротимый энтузиазм убеждения громоздят перед ним видение международной анархии, идеал безгосударственного свободного, индивидуального самоуправления, апокалипсис человека, восторжествовавшего над проклятием первородного греха, победившего рабский труд в поте лица, упразднившего тернии и волчцы, насмешливо обещанные человеку вместо хлеба. Бакунин – это Фауст революции, строя новый мир разрушением старого, он шел все вперед и вперед, пока не встретил на пути роковую соперницу своему смерчу – еще более могущественную обновительницу мира, еще более неукротимую строительницу разрушением – Смерть» (Цит по: [38]).
Трон Монсальвата
Меж тем предвыборные митинги продолжались. На выступлениях Гитлера – всегда аншлаг. Многотысячные толпы поражены одним новшеством. Постоянными перелетами фюрера на самолете. «Гитлер над Германией!» – двусмысленный лозунг нацистской пропаганды впечатлял[16]. Фюрер спускался с небес на грешную землю как избавитель.
Гиммлер был настолько уверен в успехе на выборах, что отдал приказ по СС ограничить потребление спиртного в дни победных торжеств. Однако результаты отчасти разочаровали. В борьбе за кресло рейхспрезидента Гитлер уступил Гинденбургу.
На выборах в рейхстаг национал-социалисты также не набрали ожидаемого числа голосов. Они не могли прийти к парламентской власти. Все зависело от альянса. В результате Гитлера поддержали… коммунисты. Те самые коммунисты, с которыми штурмовики уже не первый год вели кровавые уличные бои[17].
На высшем уровне германской политики все было не так, как на шумных и бескомпромиссных улицах. Здесь продолжались тихие сговоры и составлялись странные альянсы. «30 января 1933 года незадолго перед полуднем Гитлера срочно вызвали в канцелярию президента… В отеле «Кайзерхоф», располагавшемся напротив канцелярии, в мучительном ожидании у окна застыли трое: Геринг, Геббельс и Рем. Глава штурмовиков не отрывался от бинокля, наведенного на противоположную сторону улицы. Он должен был определить по выражению лица Гитлера, как позже скажет Геббельс, – «произошло ли чудо».
Спустя всего несколько минут после полудня в дверях появился Гитлер, сияющий от счастья. Его глаза,